Пока происходил этот кратковременный и не особенно славный бой отряда ген. Левестама, отряд ген. Мищенко, оборонялся против жестокой атаки слабой конницы ген. Того.
В ночь на 27-е июня ген. Мищенко имел в своем распоряжении, не считая его многочисленной конницы, 12-й и 7-й Сибирские пехотные полки, 12 конных и 4 горных орудия. В начале боя на рассвете 27-го июня были двинуты ещё на поддержку ген. Мищенко из войск 4-го Сибирского корпуса 2 батальона с 1 батареей 11-го Сибирского пехотного полка; это подкрепление было выслано из Кудзядзы в Мугую, где сосредоточивался резерв ген. Мищенко, 2-я бригада 35-й пехотной дивизии со своим артиллерийским отделением направлялась в это время из Тандчи в Кудзядзы, куда она прибыла рано утром. Сам командир 4-го Сибирского корпуса ген. Зарубаев лично отправился на поле сражения к ген. Мищенко[ 5 9].
Таким образом, в районе Гупейю-Кудзядзы- Тин[дятин-Сянфатан русские 27-го июня имели в своём распоряжении свыше 18 батальонов пехоты, более 20 сотен и 48 орудий; кроме того, в 8 километрах к западу у Кайдятуна находился отряд ген. Максимовича в составе 3 батальонов, 3 сотен и 8 орудий, которым также мог располагать ген. Мищенко.
С русской стороны командовали войсками ген. Зарубаев и ген. Мищенко; оба эти генерала в Манчжурской армии пользовались выдающейся репутацией и действительно отличались превосходными солдатскими качествами — прямотой и энергией.
Тем не менее, они ничего не сделали, чтобы использовать своё превосходство в силах и добиться успеха, который почти сам собою давался им в руки. Они держались совершенно пассивно против небольшого отряда ген. Того, задача которого заключалась в том, чтобы приковать к месту гораздо более сильные войска противника; эту задачу ген. Того выполнил мастерски: ему удалось со всеми своими силами двинуться в атаку, овладеть перевалами и всеми высотами к востоку от Сияхатана, охватив в то же время левый фланг русской позиции; словом, благодаря деятельному употреблению своих войск, ген. Того удалось приковать противника к его позиции и ввести в полное заблуждение относительно численности своих сил, — настолько, что когда отряд выполнил вполне свою задачу, удержав на месте отряды ген. Мищенко и Зарубаева, и к вечеру отступил назад, то русские считали даже, что им удалось одержать победу над действовавшим против них противником.
Со стороны русских войск мы не видим здесь никакой поставленной целесообразной задачи, никакой мысли или энергичного решения; большая часть войск не была даже введена в бой. Небольшими посылками, по каплям, роты и сотни вступали в бой, в разных направлениях, то там, то здесь, вместо того, чтобы двинуться в атаку целиком всеми силами, что привело бы к несомненному поражению не только отряда ген. Того, но, по всей вероятности, также и всей армии ген. Кавамура.
Правда и то, что ген. Мищенко и ген. Зарубаев не имели приказания о переходе к наступательным действиям. Но военачальники, преисполненные наклонности к наступлению, воспитанные в духе самодеятельности и собственного почина, не придерживались бы пассивного образа действий даже против более сильного неприятеля и, не ограничиваясь лишь отражением ударов противника, перешли бы в атаку, действуя на собственный риск и страх, чтобы тем облегчить положение своего соседа на Далинском перевале, которого теснил противник.
Не угодно ли представить себе положение японской колонны Маруи, которая направляется мимо левого фланга отряда Мищенко для того, чтобы через Сянфанпудзы выйти на путь отступления войск отряда Левестама! Между тем, со стороны ген. Мищенко ровно ничего не было сделано, чтобы воспрепятствовать такому дерзкому маршу, такой смелости со стороны неприятеля, граничащей с полным пренебрежением к своему противнику. Если бы хоть несколько батальонов из отряда ген. Мищенко ударили в тыл этой колонне Маруи, то положение её было бы критическим.
Между тем, на самом деде, мы видим, что 21 русский батальон и свыше 20 сотен точно зачарованные стоят у Мутую, Кудзядзы и Кайдятуна, не решаясь предпринять что-нибудь из-за действовавших против них японских 3-4 батальонов и 1 эскадрона. Какой блестящий успех давался в руки начальникам деятельным, не боящимся ответственности, проникнутым сознанием, что «колебание и промедление для принятия решения представляют на войне более важные ошибки, чем неудачный выбор средств для достижения цели…»
Этот недостаток самостоятельности и инициативы, сказавшийся в этом бою у русских начальников на левом фланге, в отряде ген. Мищенко, мы встречаем в равной мере и в отряде ген. Толмачёва, который в составе 2 батальонов, 6 сотен и 6 орудий утром 27-го числа был сосредоточен около Хупейю для «отражения противника, наступающего со стороны перевала Видиалин». Этот противник, т. е. отряд ген. Маруи, направился, однако, на север, а западнее перевала Чегоулин выдвинул только слабое прикрытие.
Таким образом, отряд Толмачёва не имел перед собою почти никакого противника, тем не менее он преспокойно оставался на своём месте в полной бездеятельности. Затем отряд этот был передвинут на перевал, находящийся по дороге из Хупейю в Хошингоу, где, по выражению истории русского генерального штаба, этот отряд «ввиду своей значительной отдаленности никакого влияния иметь не мог на деятельность противника к востоку от Сияхатана» (т. е. отряд ген. Того).
Само собой разумеется, что отряд этот действительно не мог оказать никакого влияния на ход действий, лишённый всякого стремления к деятельности и к сближению с противником. Только после полудня отряд Толмачёва подвинулся немного вперед, не имея, по-видимому, никакого представления о нахождении здесь колонны Маруи и ничего не делая для того, чтобы выяснить это обстоятельство; не встретив противника, отряд Толмачёва занял узкий горный хребет между Хошингоу и Чегоулин и открыл с этой позиции артиллерийский огонь по японской пехоте, которая к северо-востоку от Сияхатана производила атаку на левый фланг отряда ген. Мищенко, производя в то же время охват этого фланга.
Этим и кончилась вся деятельность войск отряда Толмачёва. Эти войска не делали со своей стороны никакой попытки ни к движению на помощь атакованному левому флангу отряда ген. Мищенко, ни к тому, чтобы двинуться за колонной ген. Маруи, направившегося на Сянфанпудзы.
Правда, в конце концов, из этого отряда была направлена 1 рота с 3 сотнями для разведки на Чегоулин; эта разведка направилась по долине из Хошингоу на Тязонгоу, но когда она нашла перевал между Тязонгоу и Чегоулин занятым ротой, которая была выслана из отряда Маруи в качестве флангового прикрытия, то роты из отряда ген. Толмачёва завязали непродолжительную перестрелку и затем с наступлением сумерек повернули назад на Хошингоу, потеряв всего 4 человек ранеными.
Бой у Сияхатана долгое время с русской стороны считали выдающимся боевым подвигом, потому, пожалуй, что он, в противоположность всем другим боям, кончился не сдачей позиций русскими войсками, а отступлением противника на Эрдагоу. В действительности, однако, это был блестящий успех для маленькой колонны ген. Того, которому своими решительными действиями удалось приковать к месту превосходящие силы ген. Мищенко и ген. Зарубаева, предотвратив возможность с их стороны подать помощь ген. Левестаму.
Успех японцев 27-го июня никак нельзя приписать их лучшей боевой подготовке по сравнению о русскими, а объясняется всецело инициативой и готовностью взять на себя ответственность со стороны ген. Кавамура, а также смелыми действиями отряда ген. Того, но прежде всего — полной бездеятельностью русских начальников и отсутствием у них способности к личному почину или какой бы то ни было самодеятельности.
Бои на Далинском перевале и у Сияхатана также ничего не выяснили относительно сил и состава японских войск у Сиюяна. Ген. Мищенко, остававшийся до 8-го июля со своими казаками и некоторыми батальонами в районе Мугую-Сияхатан, доносил, правда, 28-го июня, что против него не замечается никаких японских войск; тем не менее, он придерживался взгляда, что у Сиюяна находится армия Куроки и что левый фланг этой армии соединяется со второй армией.