Это предположение подкреплялось тем, что 27-го июня из армии Оку был командирован отряд в составе 1 батальона, 1 эскадрона и 6 орудий, который был направлен на северо-восток в долину Пилихе, чтобы прикрыть правый фланг и войти в связь с колонной Того. На основании слухов, почерпнутых от местных жителей, силы этого отряда были изображены русской конницей в невероятно преувеличенном виде; это обстоятельство дало повод к предположению о соединении флангов армии ген. Оку и Куроки, с целью прорвать фронт русской армии в районе между Кайпингом и Сиюяном. Это предположение разделялось всеми военачальниками Манчжурской армии и послужило основанием для всех мероприятий и распоряжений, которые исходили от ген. Куропаткина до середины июля.
Прежде всего, 29-го июня командующий Манчжурской армией сосредоточил на линии Симучен — Тадою 46½ батальонов, 18 сотен и 150 орудий с целью отразить этот ожидаемый со стороны армии Куроки прорыв от Далинского перевала фронта русской армии у Хайчена. Ген. Куропаткин, ввиду этого, сам направился в Симучен.
В действительности, японцы вовсе не думали угрожать прорывом фронта русской армии: ген. Кавамура по-прежнему находился один с 12 батальонами на Далинском перевале и у Вандзяпудзы и был очень доволен тем, что русские ничего против него не предпринимали; в то же время ген. Того со своими 3 батальонами находился на путях, ведущих в Сияхатан, прикрывая вместе о тем левый фланг против отряда ген. Мищенко.
Таким образом, сосредоточение 46 батальонов у Симучена было совершенно бесцельно и привело только к утомлению войск и к ослаблению Восточного отряда, как раз в то именно время, когда действительно началось наступление армии Куроки, ноне из Сиюяна, а из Фынхуанчена, где главные силы этой армии находились против перевалов на Фынзиаолинском хребте с начала мая.
Ожидаемая атака японцев со стороны Далинского перевала ничем себя не проявляла, ген. Куропаткин поэтому постепенно начал сомневаться в справедливости своих сведений относительно распределения сил и расположения войск противника. Для выяснения этого обстоятельства, казалось, было уместно с войсками, сосредоточенными у Симучена, предпринять атаку Далинского перевала, как это предполагал сделать вначале сам ген. Куропаткин.
Но раз навсегда уже стало правилом, что от всякой наступательной операции отказывались очень быстро, как только обрисовывалась возможность ответственности за неудачный исход: постоянно встречались какие-нибудь обстоятельства и причины, препятствовавшие осуществлению таких операций.
Так и в настоящем случае наступили сильные дожди, которые продолжались от 28-го июня до 1 июля и сделали дороги малопроходимыми. Это обстоятельство заставило командующего Манчжурской армией отказаться от предполагаемой им атаки. Большая часть войск, с таким трудом сосредоточенных к Симучену, была направлена в разные районы театра войны; на месте был оставлен только 2-й Сибирский корпус ген. Засулича в составе 5-й стрелковой дивизии и 2-й бригады 31-й дивизии; этому же командиру корпуса был подчинён и отряд ген. Левестама, расположенный у Тадою. 4-й Сибирский корпус был сосредоточен к югу от Ташичао у Танши, а 1-й Сибирский корпус занял арьергардную позицию у Кайпинга, имея свою конницу к югу от этого пункта.
Хотя постепенно и выяснилось, что армия Куроки не находится у Сиюяна, тем не менее численность расположенных у этого пункта японских войск всё же по-прежнему сильно преувеличивалась. Разведывательные сведения ген. Мищенко получал через своих спешенных казаков, так как опыт ему указал, что практиковавшаяся до того времени «посылка конных отрядов на разведки приводила только к бесполезным потерям».
Главным же образом разведывательные сведения добывались из китайских источников, от шпионов и местных жителей; на основании этих сведений ген. Мищенко 8 июля — т. е. до своего отхода из Мугую в Танши — доносил, что в общем выводе из всех полученных им сведений он приходит к заключению, что на Далинском перевале имеется одна японская бригада или дивизия, 2 дивизии находятся непосредственно к югу от перевала у Вандзяпудзы, 1 дивизия находится против его собственного расположения на перевале Видиалин или у Канза, а 15,000 японцев расположены у Сиюяна. Позднее он доносил ещё раз о прибытии из Дагушаня в Сиюян 30,000 японцев и 130 орудий. Вместе с тем он, однако, добавляет, что «настоятельно просит не придавать его сообщениям решающего значения: он считает только своей обязанностью все сведения, получаемые им от китайцев, доносить штабу командующего армией, который со своей стороны может лучше разобраться в достоверности передаваемых сведений».
Однако вопрос спорный — следует ли всякое маловероятное сведение без всякой собственной проверки доносить далее по команде; во всяком случае такой порядок вещей имел всегда в результате скверное влияние, потому что ген. Куропаткин был очень склонен придавать веру всяким поступавшим сообщениям и, в особенности, таким, которые оправдывали его медлительный образ действий и отказ от атаки.
Также и ген. Левестам, отряд которого со времени очищения Далинского перевала занимал укреплённую позицию у Тадою, был убеждён, что против него действует не менее 2-х японских дивизий. Предпринятая по приказанию командующего армией 29-го июня усиленная рекогносцировка по направлению к Далинскому перевалу не принесла в результате никаких сведений; пришлось поневоле довольствоваться рассказами китайцев, от которых узнали, что расположенные на Далинском перевале японские войска выдвинули передовые посты к Сунтодзы, но «до этой линии наши разведывательные отряды даже не доходили» — как выражается история русского генерального штаба. Вторичная усиленная рекогносцировка, предпринятая 3-го июля отрядом в составе 8 батальонов, нескольких сотен, 4 конно-охотничьих команд 5-й стрелковой дивизий и 1 батареи в четырёх колоннах кончилась так же плачевно, как и первая: после того, как было установлено присутствие японских передовых постов по линии Сянфанпудзы — Сунтодзы — Танагоу, рекогносцировочные колонны вернулись назад с потерей 4 человек раненых. Очевидно, что русским начальникам всех степеней не хватало решимости тесно сойтись с противником.
Разведывательная деятельность конницы 1-го Сибирского корпуса, который был расположен на укреплённой позиции у Кайпинга, представляет собой ту же картину, которая изображена выше относительно отрядов ген. Мищенко и ген. Левестама[ 6 0]. Единственным источником сведений о силах и расположении противника служили всё те же ненадежные донесения китайских шпионов и рассказы местных жителей.
Ген. Самсонов доносил, что положительно невозможно выяснить сколько-нибудь действительную обстановку из поступавших противоречивых сведений. Правда, некоторая доля вины в этом случае должна быть отнесена на недостаточную подготовку казаков для разведывательной службы и плохое качество конского состава казачьих войск; но важнейшая причина полной несостоятельности разведок конницы, как уже не раз упоминалось выше, заключалась в несоответствующем взгляде начальников на употребление кавалерии и их чрезмерной заботе о предохранении конницы от потерь.
Так, например, мы видим, что между прочими и ген. Штакельберг, который сам был кавалеристом, ставит ген. Самсонову такую задачу: «выяснить ценою чего бы то ни было обороноспособность позиции японцев, выдвинутой у Сиюнхечена»; но в то же время «ни при каких случаях» не ввязываться в упорный бой.
В большинстве случаев конные разъезды, вообще говоря, не приближались вовсе к противнику, а если предпринималась разведка с более значительными силами конницы, то она сходилась только с передовыми постами неприятеля, а при появлении более значительных сил сейчас же спешивалась, а вслед за тем очень скоро исчезала вовсе, теряя даже чувство соприкосновения с неприятелем, конечно не выяснив вовсе ни его сил, ни расположения и прочее.