Вместе с тем повторилась та же старая история с Петербургом. Куропаткин и Алексеев оба передавали в Петербург свои взгляды и планы, стараясь привлечь на свою сторону симпатии правящих кругов. По-видимому, на этот раз успех клонился на сторону ген. Куропаткина, но только потому, что в своём письме к военному министру отступление на Хайчен было изображено им в таком виде, что это представляло собою сосредоточение войск южной группы, с целью перехода к наступательным действиям.
В телеграмме из Петербурга от 13-го июля наместнику предоставлялась, правда, свобода действий, тем не менее ему всё же указывалось, что последствия очищения позиций у Ташичао и Инкоу не представляются настолько существенно важными, чтобы «ради этого рисковать положением армии», тем более, что сосредоточение войск у Хайчена имеет в виду переход от выжидательного положения к активным действиям, что будет вполне возможно после прибытия 17-го корпуса.
Наместник этим, однако, не удовлетворился, так как он был совершенно убеждён в крайней необходимости удержания в своих руках позиции у Ташичао, поэтому в телеграмме, адресованной в Петербург, он, со своей стороны, приводит ряд соображений против целесообразности планов ген. Куропаткина. Он указывает вместе с тем, что командующий армией вовсе не думает о переходе в наступление после прибытия 17-го корпуса, — что он будет ещё дожидаться прибытия 5-го Сибирского и 1-го армейского корпусов, — что, кроме того, ген. Куропаткин делал ему представление о необходимости присылки из Европейской России ещё двух корпусов, — что, таким образом, трудно ожидать скорого перехода командующего армией к наступательным действиям; между тем отступление от Ташичао и, в особенности, окончательное оставление Инкоу в руках неприятеля означает отказ от скорой выручки Порт-Артура.
Наместник поэтому настаивал на справедливости своих взглядов, и на одном докладе своего начальника штаба ген. Жилинского от 19-го июля, в котором обсуждались различные операционные планы, написал следующую резолюцию: «Первое, что я уже приказал, это необходимость нанести поражение армии Куроки и оттеснить её на юг, второе — это энергичная атака на юг с целью освобождения Порт-Артура». К сожалению, наместник не умел осуществлять на деле свои взгляды.
Тем временем ген. Куропаткин вместе с начальником штаба армии, генерал-квартирмейстером и несколькими адъютантами оставался в Ташичао, так как весь остальной штаб армии, находился в Ляояне. В Ташичао Куропаткин целиком ушёл в рааные мепочные распоряжения и приказания, касающиеся всевозможных потребностей войск южной группы, и, таким образом, постепенно терял из виду общее положение дел и соответствующую этому важнейшую цель армии в данное время.
Весьма характерно для этого полного отсутствия планомерности в действиях ген. Куропаткина является пренебрежение его ко всякой тактической организации войск и их состава: едва ли хоть один высший начальник командовал в это время войсками, входившими в состав вверенной ему части; 10-й и 17-й корпуса, которые в течение июля прибыли в Ляоян, были очень скоро рассеяны и разбросаны по всевозможным направлениям. От 10-го корпуса одна бригада 9-й дивизии была отправлена для подкрепления Восточного отряда графа Келлера, вторая бригада этой же дивизии была выдвинута по дороге в Сихоян; от 31-й дивизии 10-го корпуса одна бригада ещё с начала войны была придана войскам 2-го Сибирского корпуса, вторая бригада этой же дивизии, вслед за прибытием на театр войны, была направлена в Хайчен, откуда вскоре была вытребована в Ляоян, где оставалась в распоряжении командующего армией, так что командир этого корпуса генерал-лейтенант Случевский, который со своим штабом прибыл на театр войны в хвосте корпуса, имел в своём распоряжении только 1½ сотни казаков. Таким же образом были рассеяны и войска 17-го корпуса[ 6 3].
В глазах командующего армией положение дел на театре войны менялось изо дня в день: он беспрестанно принимал всё новые решения, противоположные его прежним указаниям, вырабатывал новые планы, которые постоянно уступали место другим. Вместе с тем, все его приказания были, однако, настолько неопределённы и противоречивы друг другу, что помощники его положительно не знали, чего держаться.
Выше было упомянуто, что после боя у Кайпинга 9-го июля ген. Куропаткин решил без боя очистить позицию у Ташичао. 11-го июля ген. Куропаткин доносит наместнику о своём операционном плане и в заключении своего письма прибавляет: «я сделал распоряжение, чтобы наступление японцев с юга было задержано только арьергардами 1-го и 4-го Сибирских корпусов, предписав им, не принимая решительного боя на позиции у Ташичао, направить главные силы корпусов на Хайчен». В тот же день ген. Куропаткин даёт указания командирам 1-го и 4-го Сибирских корпусов относительно сосредоточения их войск к Хайчену и при этом указывает им на то, что «это отступление должно быть произведено не иначе, как под сильным давлением неприятеля на наши арьергарды, но, вместе с тем, этим арьергардам должно быть строго-настрого внушено, что эти арьергардные бои ни при каких обстоятельствах не должны привести к поражению или даже к неудаче, а также не должны быть причиной бесполезных потерь убитыми или ранеными».
Насколько эти указания, данные ген. Куропаткиным у Ташичао подчинённым ему начальникам, были неопределённы и неясны, видно из боевого дневника штаба 4-го Сибирского корпуса, где под этим днём находим следующую заметку: «Трудно сказать, до какого момента необходимо держаться, насколько близко можно подпустить к себе противника; точно так же весьма трудно заранее предусмотреть, какие могут быть потери».
Когда наместник в своей ответной телеграмме ген. Куропаткину указал ему, что считает недопустимым очищение позиции у Ташичао без боя, то командующий армией начал колебаться в своих взглядах, но в то же время никак не решался на упорное удержание позиции в своих руках.
13-го июля он телеграфирует следующее ген. Зарубаеву, который по случаю отъезда командующего армией в Ляоян принял командование над всеми войсками, сосредоточенными у Ташичао: «Само собой разумеется, что наше предположение об отступлении назад никоими образом не должно иметь места перед противником слабым или даже равних сил, а может быть произведено тлько ввиду превосходных сил противника. Имейте это в виду для того, чтобы отступление не было начато, пока не выяснится превосходство сил противника».
Таким образом, задача защитников этой позиции не стала яснее от этой телеграммы ген. Куропаткина, и автор боевого дневника 4-го Сибирского корпуса имел поэтому полное основание отметить следующее: «Задача корпуса по-прежнему всё ещё неопределенна; чтобы вполне выяснить силы неприятеля, необходимо, со своей стороны, соответствующим образом ввести свои войска в бой, вследствие чего авангардный бой очень легко может превратиться в бой решительный, а это, между тем, запрещается командующим армией».
На следующий день, 14-го июля, ген. Куропаткин передал ген. Зарубаеву командование войсками 1-го и 4-го Сибирских корпусов и отрядом ген. Мищенко, но при этом поставил ему условием без его, Куропаткина, разрешения «ничего не менять в группировке войск корпусов», при этом ещё устно добавил, «чтобы ген. Мищенко не давал со своей стороны никаких указаний».
Сделанная ген. Зарубаевым попытка получить от ген. Куропаткина более определённые указания относительно упорной обороны позиции у Ташичао не дала никаких результатов. Командир 4-го Сибирского корпуса исходил при этом из вполне правильного взгляда, что если, вообще, признано необходимым отвести войска к Хайчену, то это должно быть сделано без боя для того, чтобы этот отход не представился в виде последствия поражения; вместе с тем, он был того убеждения, что в случае атаки японцев войска 1-го и 4-го Сибирских корпусов могут с честью отразить всякий удар японцев. На это ген. Куропаткин ответил начальнику штаба корпуса, делавшему ему доклад по этому вопросу, чтобы придерживались точно данных им указаний; в случае же, если изменится в чём-нибудь обстановка, то от него будут получены своевременно необходимые указания.