При сколько-нибудь вдумчивом отношении к бою у Ташичао, нетрудно убедиться, насколько полнейшая нерешительность и всякое отсутствие готовности брать на себя какую бы то ни было ответственность со стороны высших начальников сообщились всем прочим войсковым начальникам, парализовали инициативу и привели, в конце концов, к новому поражению.
Ген. Зарубаев располагал свыше, чем 45 батальонами, 54 сотнями, не считая конно-охотничьих.команд, и 122 орудиями; все эти войска были расположены на укреплённой позиции в 7 километрах к югу от Ташичао. Позиция эта своим правым флангом примыкала к железной дороге у Чанзитуня и простиралась через высоту «120» по направлению на Чангуантунь, и ещё 22-го июня, т. е. за месяц до того времени, была выбрана лично начальником инженеров армии ген. Величко, который руководил и укреплениями позиции; эти последние были произведены войсками, начиная с 24-го июня, и продолжались, с небольшим перерывом в начале июля до того времени, когда на этой позиции разыгрался бой.
Часть поля сражения между железной дорогой и Мандаринским трактом, точно так же, как вся местность к западу от железной дороги до моря, представляла собою совершенно плоскую равнину, поросшую гаоляном; местность к востоку от Мандаринского тракта была отчасти пересечена одинокими холмами и цепями холмов; далее к востоку начинались отроги гор.
Укрепления позиции состояли из стрелковых окопов, траншей и двух линий закрытий, устроенных для двойного числа имеющихся орудий. В противоположность орудийным ложементам, которые у Вафангоу были устроены ненадлежащим образом, в данном случае эти ложементы были хорошо укрыты и замаскированы на тыловых отлогостях высот, так что русские батареи, в особенности расположенные на правом фланге, не могли быть обнаружены японцами и терпели поэтому весьма мало от неприятельского огня. Кроме того, были выбраны и укреплены ещё другие тыловые позиции, устроены были ещё переправы на линии позиции и в её тылу, построены были пути для связи — короче сказать, позиция у Ташичао вполне соответствовала своему назначению и была сильно укреплена и внушала войскам полное доверие к её успешной обороне.
Правый участок позиции от железной дороги до высоты «120» оборонялся войсками 1-го Сибирского корпуса, левый участок, от высоты «120» до Чангуантуня, — войсками 4-го Сибирского корпуса. Фланги прикрывались: правый, т. е. к западу от железной дороги, — смешанной Сибирской казачьей дивизией из 19 эскадронов, 6 конных орудий, бывшей в то время под командой ген. Коссаговского; левый фланг прикрывался отрядом ген. Мищенко из 15 сотен, 10 конных орудий и 2 рот, который был расположен к северу от Танши у Зилагоу. Собранные до 22-го июня у станции Ташичао в виде резерва войска 17-го армейского корпуса и Сибирское артиллерийское отделение, всего 12 батальонов и 96 орудий, были по приказанию ген. Куропаткина передвинуты на север, поэтому ген. Зарубаев образовал себе новый общий резерв из войск обоих корпусов, в составе 14 батальонов, 66½ сотен и 16 орудий, который в двух группах был расположен у Цзянтадзы и Зяншайдзы.
В своём донесении о сражении у Ташичао ген. Оку выражается, что «русские укрепления с точки зрения полевой фортификации должны быть признаны превосходными». Единственный недостаток главной позиции заключался в том, что с левого участка, оборонявшегося войсками 4-го Сибирского корпуса лежащая впереди местность против Зяншайдзы и Чангуантуня недостаточно обстреливалась артиллерийским огнём: кругозор был также ограничен, потому что на расстоянии 3½ километров по линии Нандалин и Дафаншен проходил ряд высот.
Для устранения этого недостатка была укреплена особая передовая позиция у Нандалина, которая была занята 6 батальонами и 20 орудиями под начальством ген. Шилейко, командира 1-й бригады 3-й Сибирской пехотной дивизии, и удерживалась до конца боя, т. е. до вечера 24-го июля. Вследствие этого между фланговыми участками позиции образовался неукреплённый промежуток, который простирался через высоту «120» до высот к западу от Нандалина; в течение боя этот промежуток был закрыт 8-м и 12-м пехотными Сибирскими полками и 1 батареей под начальством ген. Огановского, командира 2-й бригады 2-й Сибирской дивизии.
Так как японский главнокомандующий по полученным им сведениям знал, что позиция у Симучена против японской 10-й дивизии занята весьма сильно русскими войсками (2-й Сибирский корпус), тогда как позиция у Ташичао оборонялась только двумя дивизиями, то он решил атаковать эту последнюю превосходными силами, назначив для этой атаки 2-ю армию с приданными ей частями полевой артиллерии и кавалерии. Общая численность этих войск составляла 48 батальонов, 20 эскадронов, 258 орудий. Если бы даже вс4 без исключения эти силы приняли участите в атаке позиции у Ташичао, то всё же едва ли в данном случай могла быть речь о превосходств в силах, если принять во внимание, что русские войска были расположены на весьма сильно укреплённой позиции.
Правда, на стороне японцев весьма значительное превосходство в численности артиллерии, но она не могла быть надлежащим образом использована ввиду того, что русская батареи были превосходно укрыты на укреплённой позиции.
Атака была начата 23-го июля и продолжалась на следующий день. Сначала головы японских колонн придвинулись к позиции, вследствие чего передовые посты 1-го Сибирского корпуса отступили на свои главные силы, причём им удалось обнаружить одну японскую дивизию между железной дорогой и Литзиатунем, ещё одну дивизию между Литзиатунем и Монтзиатунем и третью дивизию к востоку от этого последнего пункта, против передовой позиции 4-го Сибирского корпуса. Кроме того, отрядом ген. Мищенко было установлено, что Танши занята слабыми разведывательными отрядами и что к юго-востоку от этого пункта, в долине около Таюгу, никакого противника замечено не было.
Атака 24-го июля не отличалась особой энергией. Обе японские дивизии развернулись перед фронтом позиции 1-го Сибирского корпуса, но в пехотный бой не ввязывались, ограничиваясь только артиллерийским обстрелом укреплений этой позиции. Так как стрелковые окопы не были заняты охотой, которая находилась далеко позади на высотах, а батареи не могли быть обнаружены японцами, то потери этого дня в 1-м Сибирском корпусе были совершенно ничтожны.
Несмотря на то, что не было никакого сомнения в возможности успешной обороны этой позиции, тем не менее ещё в начале боя ген. Штакельберг уже носился с мыслью об отступлении. Ещё утром того дня командир корпуса сообщил начальникам участков позиции, что, «согласно указаниям командующего армией», на позиции у Ташичао не предполагается принять упорный бой. В 12 час. 15 мин. дня ген. Штакельберг доносил ген. Зарубаеву, что пока у него, правда, нет никаких потерь, но что с занятием стрелковых окопов такие потери у него, несомненно, будут, «что отнюдь не соответствует взглядам командующего армией»; он считает себя поэтому обязанным высказать своё мнение — «что мы должны отступить»…
Ген. Зарубаев отклонил это представление ген. Штакельберга и высказал со своей стороны, что, хотя удержание позиций не соответствует взглядам командующего армией, он, тем не менее, берёт на себя ответственность за последствия. Впрочем, и ген. Зарубаев не был исполнен твёрдой решимости оказать здесь японцам упорное сопротивление; он хотел только дождаться наступления темноты и тогда решить этот вопрос. К сожалению, решимость этого генерала также не имела тех результатов, которых от него можно было ожидать. При крайних колебаниях командующего армией, при отсутствии решимости со стороны ген. Штакельберга, и ген. Зарубаев не мог держаться принятого им твёрдого решения.
Также и против левого фланга участка позиции 4-го Сибирского корпуса передовая позиция у Нандалина не подвергалась энергичной атаке японцев, с их стороны не предпринималось никаких обходов. Все усилия японцев были направлены против участка позиции, оборонявшегося войсками ген. Огановского, т. е. против неукреплённого промежутка между левым флангом 1-го Сибирского корпуса и передовой позицией у Нандалина, с целью, очевидно, прорвать центр русской позиции.