После артиллерийской подготовки, которая заняла целых полдня, японцы делали напрасную попытку около полудня утвердиться на высотах к северо-западу от Дафаншена, откуда около этого времени отступил русский батальон. Попытка эта потерпела неудачу главным образом благодаря огню 4-й батареи 1-й Сибирской артиллерийской бригады, которая была расположена укрыто за горой южнее Зяншайдзы. В отражении этой атаки приняла участие также и артиллерия с участка ген. Шилейко.
Успех этот побудил ген. Зарубаева предпринять встречную атаку своим левым флангом, но, к сожалению, и на этот раз с русской стороны не хватило твёрдой воли осуществить ату мысль со всеми своими силами. Ген. Зарубаев имел в своём распоряжении 14 батальонов в общем резерве, которые стояли ещё нетронутыми, точно также и 1-й Сибирский корпус ещё вовсе не участвовал в бою.
Вместо того, чтобы предпринять эту встречную атаку всеми войсками 4-го корпуса, подкреплёнными всеми резервами и не атакованными частями 1-го Сибирского корпуса, ген. Зарубаев назначил для этой цели только те войска, которые находились на позиции, — в особенности выдвинутые вперёд 6 батальонов ген. Шилейко, но даже и эти сравнительно ничтожные силы были обставлены такими стеснительными условиями для производства встречной атаки, что они парализовали у начальников всякую решимость для наступательного импульса.
Так, около полудня ген. Шилейко было послано такое приказание:… «Если выяснится, что вы не атакованы, то переходите сами в наступление против японцев, действующих против отряда ген. Огановскаго. Войдите в соглашение с ген. Мищенко по этому вопросу».
Такому приказание соответствовало и исполнение. Сначала ген. Шилейко обратился к временно командовавшему войсками 4-го Сибирского корпуса ген. Коссовичу, чтобы он ему дал два батальона из резерва, для того, чтобы, заняв этими батальонами свою позицию, двинуться со своими 14 ротами для производства атаки. Но ген. Коссович не был осведомлён об упомянутом приказании генералу Шилейко, исходившем от ген. Зарубаева, который, согласно практиковавшемуся ген. Куропаткиным порядку, передал это приказание помимо генерала Коссовича; последний поэтому отклонил просьбу ген. Шилейко.
Только два часа спустя генералу Коссовичу было сообщено о приказании, переданном генералу Шилейко, причём прибавлялось: «если перед позицией ген. Огановского японцы отступают, то необходимо войскам отряда ген. Огановского, подкреплённым 10-м Омским полком, перейти в атаку. Точно так же перейдёт в атаку и ген. Шилейко по соглашению с ген. Мищенко».
Эта предположенная встречная атака, конечно, не состоялась, потому что японцы не думали отступать перед фронтом позиции ген. Огановского; для встречной атаки, таким образом, не было связанного с ней первого условия.
В этой предполагавшейся встречной атак мы видим, что атака ген. Шилейко связывалась соглашением с ген. Мищенко. Но мы видели уже в сражении под Вафангоу,насколько подобные соглашения приносили собою отрицательные результаты, но было, конечно, гораздо удобнее предлагать своим подчинённым входить между собою в соглашение, вместо того, чтобы самим давать вполне определённое и ясное приказание.
Можно, пожалуй, в этом случае найти некоторое извинение для ген. Зарубаева, которому ген. Куропаткин запретил давать какие бы то ни были указания ген Мищенко. Отряд этого последнего был, однако, формально подчинён ген. Зарубаеву; поэтому если ген. Зарубаев не решался нарушить полученное на словах бессмысленное приказание, он мог призвать ген. Мищенко и лично передать ему устное приказание об его участи в предстоящей атаке вместо того, чтобы предоставить ему входить в приватное соглашение с ген. Шилейко.
Правда, ген. Мищенко выразил готовность оказать содействие атакам ген. Шилейко, о чём он передал присланному этим последним штаб-офицеру генерального штаба. Но для этой поддержки он ограничился выдвижением вперёд 4 сотен и 6 орудий, которые никакого влияния на предполагавшуюся атаку иметь не могли.
Самое производство встречной атаки протекало очень плачевно. Ген. Шилейко также не решился назначить все имевшиеся в его распоряжении силы: из своих 6 батальонов для встречной атаки он назначил только один 4-й батальон 9-го Сибирского полка. Возможно, что это робкое решение было принято ввиду неопределенного приказания ген. Зарубаева, который обусловил встречную атаку требованием, чтобы отряд ген. Шилейко не был атакован японцами, поэтому последний, вероятно, хотел сначала выяснить это положение.
В 2 часа дня упомянутый батальон получил приказание «наступлением вперёд против правого фланга атакующего нас неприятеля заставить развернуть его резервы и выяснить силы противника».
Такое приказание нельзя не признать своеобразным, когда задача эта ставится одному батальону, который неизбежно попал под губительный артиллерийский и пехотный огонь: не встречая поддержки ни со стороны батальонов своего отряда, оставшихся на позиции, ни со стороны отряда ген. Мищенко, батальон этот с большими потерями и в беспорядке был отброшен назад на позицию у Нандалина.
Этим и исчерпывалась предположенная ген. Зарубаевым встречная атака. Из 45 батальонов эту атаку производил только один. Получилась характерная картинка всех наступательных предприятий, которые практиковались русскими в эту войну: никогда атаки не производились ими всеми силами из опасения слишком большого риска, а назначалось всегда ничтожное количество войск, так что исключалась всякая возможность успеха.
Тем временем против позиции 1-го Сибирского корпуса было совершенно спокойно; также и после полудня 24-го июля не замечалось никакого наступления японской пехоты. Артиллерийская перестрелка велась, в общем, благоприятно для русских батарей, несмотря на численное превосходство японцев в числе орудий. Также и к западу от железной дороги не замечалось никакого наступления японцев. Конница ген. Коссаговского продвинулась вперёд до Сипадзяодзы, выдвинув вперед 1 батарею под прикрытием эскадрона в Лаитзявопу, откуда эти 6 орудий открыли фланговый огонь против японской артиллерии, расположенной у Потайдзы. А затем случилось даже нечто мало вероятное — вся кавалерия двинулась в атаку по направлению Лаитзявопу — Дуанзявопу.
Впрочем, продолжалась атака недолго: как только она была встречена артиллерийским огнем со стороны Хуанлянбуи, ген. Коссаговский решил вследствие этого, а также и ввиду болотистой местности, повернуть назад, после чего конница до конца боя оставалась южнее Дапиншаня в полной бездеятельности. На левом русском фланге было также совершенно спокойно: перед конницей ген. Мищенко не было никакого противника. а сам ген. Мищенко нисколько не заботился, чтобы принять какое-нибудь участие в бою, угрожая флангу противника.
В общем также и после полудня 24-го числа в атаке японцев не проявлялось никакой энергии. Только перед участком ген. Огановского японцы настойчиво пытались прорвать русскую позицию. Обстреляв в течение целого получаса русские позиции к востоку от Лянтцюнтшаня, японцы с последними лучами заходящего солнца начали яростную атаку против Дафаншена. Четыре раза бой переходил в кровопролитную рукопашную схватку. Три раза штурм японцев направлялся против правого фланга участка позиции ген. Огановского, занятого 12-м пехотным Сибирским полком; при четвёртой атаке японцы двинулись также против высот, занятых частями 8-го и 11-го Сибирских пехотных полков, но все эти штурмы были отражены штыками, причём последняя атака японцев была отбита в 10 часов вечера. На помощь атакованным войскам ген. Огановского прислан был в 7 час. 30 мин. вечера 34-й Восточносибирский стрелковый полк с 1 батареей, но принять участие в бою этим частям не пришлось, потому что все атаки японцев были отбиты собственными силами 12-го, 8-го и 2 батальонами 11-го пехотных Сибирских полков, которые успешно отстояли свои позиции. В этом бою снова сказались упорство и стойкость русского солдата при пассивной обороне позиции, которых не могли осилить яростные атаки храброго противника.