Сдача позиции у Ташичао должна была бы сама собою привести также и к отводу 2-го Сибирского корпуса на Хайчен, тем более, что ген. Куропаткин уже в течение нескольких недель носился с мыслью о необходимости общего отвода войск на Хайчен для того, чтобы сосредоточить здесь все войска южной группы.
Теперь, казалось, русскому командующему армией представлялось необходимым осуществить этот отвод войск, если только он не имел в виду переход к какой-нибудь активной операции, потому что, в противном случае, японцы могли с превосходными силами обратиться против изолированного корпуса ген. Засулича.
По-видимому, однако, у ген. Куропаткина последовало некоторое изменение во взглядах, которое, быть может, вызвано было упреками наместника за неправильное оставление позиции у Ташичао. Словом, по тем или иным побуждениям, ген. Куропаткин телеграфировал ген. Засуличу следующее: «Отход от Ташичао ничего не меняет в данной вам задаче. У вас достаточно сил, чтобы задержать противника на подготовленной у Симучена позиции».
Нет сомнения, что это было так: войска ген. Засулича были действительно достаточно сильны, чтобы атаковать стоявшего против них противника, и нанести ему поражение. Но для достижения успеха войск 2-го Сибирского корпуса — будь это путём оборонительным или наступательным — необходимо было, чтобы в этом приняли активное участие также и войска 1-го и 4-го Сибирских корпусов, чтобы помешать японцам использовать часть своей 2-й армии для действий против ген. Засулича.
Также и здесь при войсках 2-го Сибирского корпуса, как и в других случаях, после своего возвращения к войскам южной группы, ген. Куропаткин стал вмешиваться в мелочные распоряжения, входившие вполне в круг власти ближайших начальников, отнимая, таким образом, у последних всякое сознание ответственности.
Так, он приказал выставить «небольшой отряд» у дер. Дапудзы, дал указания относительно обеспечения дороги, ведущей от Симучена на север. Затем, он стал беспокоиться относительно позиции на левом фланге, внушив по этому поводу также тревожные мысли и ген. Засуличу; вследствие этого командующий армий приказал укрепить позицию у дер. Симулинь и занять её войсками.
Последствием этого вмешательства ген. Куропаткина было то, что большая часть войск 2-го корпуса была употреблена для обеспечения левого фланга позиции, который вовсе не был атакован противником.
Атака японцев была ими начата 30-го поля и выполнена 31-го.
Расположение русских войск на занятой ими позиции было следующим: на крайнем левом фланге были расположены войска 5-й Восточносибирской стрелковой дивизии (12 батальонов) с 4 батареями (32 орудия), которые занимали сильно укреплённую позицию от Кангуалина с общим фронтом на юго-восток; за этим участком позиции, у Яндзядяна, стоял в резерве отряд ген. Левестама (1-я бригада 2-й Сибирской пехотной дивизии, 8 батальонов и 1 батарея). Левый фланг позиции прикрывался батальоном 124-го полка, занимавшим вышеупомянутую укреплённую позицию у Симулина.
Таким образом, на левом фланге, которому не угрожала никакая серьёзная атака со стороны японцев, находился 21 батальон (из общего числа 28). 2-я бригада 31-й пехотной дивизии, под начальством ген. Васильева, занимала высоты у дер. Ляохандзы 3 батальонами 123-го полка под начальством подполковника Соломко, а 2 батальона 124-го полка с 1 батареей под начальством полковника Ржесновецкого должны были оборонять высоты севернее линии Дапудзы — Хуандзяпудзы; 3-й батальон этого полка с 3 ротами 123-го полка составлял резерв командира бригады, а 2-й батальон 124-го полка был направлен в Симулин. Корпусная кавалерия под начальством князя Трубецкого, в составе 12 сотен, была поставлена в тылу позиции у Пайлунтуна, обречённая, таким образом, на полнейшую бездеятельность.
Правый фланг всего расположения войск 2-го корпуса прикрывался конным отрядом ген. Мищенко, который, в то же время, поддерживал связь с войсками 4-го корпуса. Как было упомянуто выше, левый арьергард 4-го корпуса под начальством ген. Шилейко в составе 4 батальонов 10-го Сибирского пехотного полка и 6 конных орудий, был подчинён ген. Мищенко, который располагал, таким образом, 4 батальонами, 16 сотнями, 22 конными орудиями — в том числе 4 горными. Далее к северо-западу примыкал правый арьергард 4-го Сибирского корпуса под начальством генерал-майора Ребиндера. Сам ген. Мищенко находился с 6 сотнями, 3 батареями и 10-м Сибирским пехотным полком у Санчендзы, выслав на перевал к северу от Янчугоу полковника Павлова, командира 1-го Читинского казачьего полка, с 10 сотнями, 4 конными орудиями и 1 ротой.
Отряду Павлова была поставлена задача занимать прилегающие высоты и поддерживать связь с бригадой ген. Васильева. В ночь на 31 июля была выставлена линия передовых постов от одной сотни на протяжении 6 км между Шуйдзюан и Гуйлиндзы. Хотя ген. Васильев в телеграмме на имя ген. Мищенко указывал на недостаточную обеспеченность его правого фланга, тем не менее этим указаниям не было придано никакого значения.
Деятельность японцев 30 июля ограничилась тем, что они оттеснили передовые войска обороняющегося, имея в виду, вероятно, только разведывательную цель. Вечером наступающие японские войска отошли назад, после чего русские передовые посты снова заняли свои места. Произведённые с русской стороны наблюдения этого дня привели к заключению, что перед отрядом ген. Мищенко находится одна дивизия, перед фронтом 2-го Сибирского корпуса действуют две японские дивизии. В действительности, общие силы отряда ген. Мищенко и войска ген. Засулича, составлявшие в общем 32 батальона, 28 сотен, 7 конно-охотничьих команд и 88 орудий, имели перед собой японских 30 батальонов, 6 эскадронов и 72 орудия (5-я и 10-я дивизии и 10-я резервная бригада).
В ночь на 31 июля командующий армией послал генералам Зарубаеву и Засуличу приказание, которое соответствовало его обычным принципам — страстное желание иметь успех, одержать победу, но никак не решаясь, в то же время, на какой-нибудь риск и жертву. Согласно этому приказанию, ген. Зарубаев должен был с арьергардами 1-го и 4-го Сибирских корпусов оказать атаке японцев «такое упорное сопротивление, которое могло бы приковать к себе силы противника»; в случае же, «если окажется, что японцы действуют силами превосходными, то это упорное сопротивление не должно быть доведено до крайности, чтобы не дать возможности японцам одержать победу…».
Ген. Засулич точно так же должен был оказать упорное сопротивление, но с условием — «в случае отступления под давлением неприятельских сил он должен был довести свои войска в Хайчен не расстроенными». Ген. Куропаткин, таким образом, всё предусмотрел, но не сказал, однако, как это разыграть на деле.
31-го июля главные силы японцев начали своё наступление 10-й и 5-й дивизиями против позиции бригады ген. Васильева (участки 123-го и 124-го пехотных полков) и отряда ген. Мищенко. Подготовлявшая это наступление японская артиллерия пристрелялась плохо и причиняла русским очень незначительные потери. Против позиции 5-й Восточносибирской стрелковой дивизии у Кангуалина японцы вели, по-видимому, только слабую демонстративную атаку, которая к полудню совсем прекратилась.
В то же время против центра русской позиции, на линии Ляохандзы — Гулиндзы, японцы повели энергичную атаку превосходящими силами, которая была начата с раннего утра. Японцы очень скоро овладели дер. Дапудзы и пытались оттуда охватить правый фланг отряда полковника Соломко. Первые три атаки были отбиты огнём батальонов 123-го и 124-го полков. Около 10 часов дня японцы повели четвёртую атаку; их пехота ворвалась в стрелковые окопы, занятые отрядом Соломко, который остался без поддержки резерва и поэтому был вынужден скоро отступить на 1 км к северу, к Гелиографной горе. Японцы довольствовались занятием окопов и не преследовали отступавших.