Это наступление 6 батальонов представляют собой тем больший интерес, что в течение всей войны это один из немногих случаев, когда более сильная русская пехота решается на тактическое наступление и атаку. Из повествования истории генерального штаба, однако, трудно себе представить ясную картину этой атаки, потому что в этой истории приводится односторонняя и дословная передача донесений отдельных частей войск.
Тем не менее из всего этого изложения можно придти к заключению, что эта атака была произведена без надлежащего единства и совершенно не соответствовала форме и взглядам, предъявляемым современными требованиями наступательного боя. Русские войска наступали густыми стрелковыми цепями, продвигаясь вперёд безостановочно и не открывая огня; при всём том пехоте скоро удалось достигнуть северных отлогостей высот, на которых утром были расположены батальоны 123-го полка; японцы из этой позиции были выбиты штыками и отброшены благодаря только тому, что русская пехота, в виде исключения, была воодушевлена твёрдым стремлением сойтись грудь в грудь с противником.
В своём донесении по телеграфу командующему армией об этой атаке ген. Засулич, между прочим, доносит следующее: «…Атака наша, выполненная сплочёнными стрелковыми цепями, привела в восторг всех, кто их видел, в особенности восторгался этим такой старый и опытный начальник, как ген. Левестам, состоявший у нас начальником резерва. В сомкнутом порядке стрелковые цепи бросились с двух сторон на японцев в штыки. Неприятель не выдержал… Оставшиеся защитники позиции были переколоты. После этого геройского удара я приказал полковнику Липовацу остановиться и дальше не двигаться. В 7 ч. вечера я получил приказание вашего превосходительства об отступлении на Хайчен».
Но ещё до получения общего приказания об отступлении батальоны полковника Липоваца уже потеряли приобретённый ими успех, потому что они остались без дальнейшей поддержки и потому были вынуждены уступить крепко засевшей на южных склонах высот сильной неприятельской пехоте, подвергаясь в то же время огню японских батарей, расположенных далее на южных склонах.
Вместо того, чтобы восторгаться совместно с ген. Левестамом атакой сомкнутых стрелковых цепей, ген. Засулич обязан был направить для поддержки этой атаки весь свой резерв и все свободные части 5-й Восточносибирской стрелковой дивизии; вот при таких условиях был бы, наверное, достигнут более значительный успех и могла быть удержана вновь занятая позиция. Но взгляды русских начальников были опять устремлены назад. Какой смысл имела вся эта встречная атака, когда не было твёрдого намерения удержать за собой вновь занятую позицию!…
Независимо от одного батальона резерва, принявшего участие во встречной атаке для поддержки 124-го полка, около 5 ч. пополудни были высланы ещё 2 батальона и 1 батарея с приказанием снова овладеть позицией 124-го полка и оставленными на ней орудиями, захваченными противником. Само собой разумеется, что эти батальоны прибыли слишком поздно. Бежавшие при отступлении части 124-го полка приближались уже к Пайлунтуну, когда упомянутые 2 батальона в 5 ч. 30 м. дня готовились оттуда начать своё наступление и атаку: им поэтому больше ничего не оставалось, как принять на себя отступление и сбор отставших.
В 7 ч. 30 м. вечера бой прекратился по всей линии. Японцы ограничились занятием позиции, очищенной русскими между Ляохандзы и Заомяодзы. Из передовых русских войск оставались только части 5-й Восточносибирской стрелковой дивизии на занятой ещё утром позиции.
К вечеру ген. Засулич получил от командующего армией две телеграммы, которыми ему предписывалось оставить арьергард на полпути между Симученом и Хайченом, а с главными силами отступить на Хайчен.
Потери русских в этом бою составили 60 офицеров и 1611 нижних чинов, в том числе 262 без вести пропавших; половина этого числа приходится на долю 123-го и 124-го полков; 5-й Восточносибирская стрелковая дивизия понесла потери в 395 нижних чинов, приходящихся целиком на те 9 рот, которые участвовали во встречной атаке полковника Липоваца; потери же всех остальных 39 рот этой дивизии вполне ничтожны. Общий резерв в составе 8 батальонов бригады ген. Левестама понёс потери всего только в 75 человек, а корпусная кавалерия князя Трубецкого насчитывала всего только 3 человека раненых.
Ясно, таким образом, что было достаточно сил, чтобы с успехом оборонять занятую позицию, если бы у русских начальников имелось для этого достаточно решимости и твёрдого желания. Атаковавшим позицию японцам победа досталась ценою потерь в два раза меньших против русских.
Приказ об отступлении на Хайчен был дан также подчинённым арьергардам 1-го и 4-го Сибирских корпусов. Один из этих арьергардов — именно 4-го Сибирского корпуса под начальством ген. Ребиндера, — начал своё отступление на Хайчен после полудня, как только он получил известие об отступлении отряда ген. Мищенко, но это отступление пришлось уже вести под давлением отряда 2-й японской армии.
Отступление 2-го Сибирского корпуса было произведено беспрепятственно с наступление темноты. Таким образом, к 1 августа ген. Куропаткину удалось, наконец, сосредоточить на укреплённой позиции у Хайчена все три корпуса своей южной группы, но это сосредоточение было произведено им не добровольно, войска были собраны не свежими, а под напором неприятеля, подавленные поражениями, которые при действиях целесообразных и энергичных со стороны русских военачальников могли быть вполне избегнуты.
Перед всем светом ген. Куропаткин заявлял, что он намерен у Хайчена оказать японцам «энергичное сопротивление». Когда 27-го июля он возвратился в Хайчен с восточного театра войны, он собрал на совещание всех находившихся там высших войсковых начальников, желая ознакомиться с их взглядами на ход событий с начала войны.
Командующий армией обратился к ним с речью, которую он закончил следующими словами: «Прошу вас передать вверенным вам войскам, что, начиная с сегодняшнего дня, никакого отступления впредь не будет; мы здесь занятую позицию будем оборонять до крайности, до той минуты, когда наступит общий наш переход к наступательным действиям».
Но уже 1-го августа, когда все три корпуса были сосредоточены в Хайчене, это решение показалось командующему армией опять слишком смелым и поэтому он в тот же день решил отступить со всеми войсками южной группы дальше на позицию у Аншанчжаня. Основная причина такого решения объясняется отчасти отступлением Восточного отряда на Ляндянсань, но, главным образом, тут снова повлияла переоценка сил противника, находившихся против южной группы.
Источником этой переоценки послужило следующее обстоятельство: начальник корпусной кавалерии полковник князь Трубецкой со своим 7-м Сибирским казачьим полком прикрывал 31-го июля отступление последних войск, отступавших с позиции у Кангуалина, и после этого доносил, что он сам лично наблюдал движение 3-х неприятельских дивизий на походе из Симучена на север по направлению на Симулин. Это совершенно необоснованное донесение дало повод ген. Куропаткину для его решения очистить без боя позицию у Хайчена…
Два месяца войска работали над укреплением позиции у Хайчена. Здесь были заготовлены значительные запасы железнодорожного материала для начатой уже постройкой железной дороги из Хайчена в Антунг через Сиюан, и всё это было сдано неприятелю без единого выстрела, только на основании ложного донесения конницы и под опасением, что «ввиду моральной подавленности некоторых войсковых начальников Восточного отряда японцы могут легко овладеть позицией у Ляндясяня и оттуда двинуться прямо на Ляоян».
Наместник и в этом случае настаивал, чтобы эта возможная опасность была предотвращена не отступлением войск на Ляоян, а общей атакой, направленной против армии Куроки. Но ген. Куропаткин считал такой план невыполнимым, потому что Восточный отряд и 10-й армейский корпус, которые могли быть назначены для этой цели, понесли такие поражения, которые делали их неспособными для этой задачи, а 17-й армейский корпус считался неспособным для действий в горах из-за того, что он не имел соответствующих обозов[ 6 7]. Командующий армией думал уже об отступлении на Ляоян. Переходить к активным действиям ген. Куропаткину не хотелось до прибытия на театр войны 5-го и 6-го Сибирских и 1-го армейского корпусов, а также ещё 2-х других корпусов, которые должны были прибыть из европейской России.