Мы видим, таким образом, что с артиллерией опять повторилась та же история, как мы это видели выше в отношении Восточного отряда, но только в ещё более значительных размерах: всё та же боязнь размещения артиллерии на боевой позиции. Из опасения потерять артиллерию и навлечь на себя ответственность войсковые начальники стали пренебрегать могущественным содействием этого рода оружия в бою.
Штаб 10-го корпуса утверждает, что на позиции у Юшулинского перевала нельзя было, будто бы, поставить больше 16 орудий, но это не соответствует действительности, потому что за невысокими плоскими горами, севернее перевала, имелось с избытком места для всей артиллерии корпуса.
Вместо того, чтобы ввиду предстоящего сражения подтянуть последнего бойца, использовать последнее орудие для решительного боя, добровольно отказываются от содействия массы артиллерии в 77 орудий, для прикрытия которой отвлекают ещё от боя 1 батальон.
Вместо того, чтобы думать о победе и использовать все силы для её достижения, думали только о возможных последствиях поражения, изыскивались меры, как бы ослабить результаты поражения и не оставить в руках противника какие-нибудь трофеи!…
На спасение 16 орудий, которые выставили на позицию у перевальной дороги, по-видимому, ещё надеялись, а на худой конец — ведь рисковали только шестнадцатью орудиями, утешая себя тем, что зато 77 орудий запрятаны в надёжном месте.
Таким образом. в бою 31-го июля приняли участие только 16 орудий на перевале и 2 горных орудия при отряде ген. Мартсона, а 77 орудий под прикрытием 800 штыков оставались совершенно бездеятельными у Тундьяпу.
Не лишне отметить заранее, что упомянутые сейчас обе русские батареи на Юшулинском перевале в бою 31-го июля выдающимся образом исполнили свой долг, храбро сражаясь с японской артиллерией, превосходившей их вдвое. Но какой бы иной оборот принял весь этот бой, если бы рядом с этими 2 батареями гремели ещё свыше 70 русских орудий, запрятанных в Тундьяпу!
Ген. Куроки, по-видимому, не имел никакого понятия о «постепенной, методической атаке» ген. Случевского. Медленное наступление русских не производило на Куроки никакого впечатления. В этой медлительности Куроки усмотрел не какие-нибудь особенности «методической атаки», а совершенно правильно вывел заключение о слабости противника и решил поэтому, несмотря на свою малочисленность, самому атаковать 31-го июля войска Восточного отряда и 10-го армейского корпуса.
Как мы видели выше при описании боя у Тавуана, Куроки назначил для атаки 10-го корпуса 12-ю пехотную дивизию, для поддержки которой были приданы 4 батальона 2-й дивизии под начальством ген. Окасаки, которые должны были направиться из Сияматуна против правого фланга 10-го корпуса.
Так как, кроме того, при 12-й дивизии ещё находились 2 батальона гвардейской резервной бригады, то начальник дивизии ген. Инуйе располагал для атаки свыше, чем 18 батальонами, 3 эскадронами и З6 горными орудиями, считая также и отряд Окасаки. Из этих войск для атаки Юшулинского перевала ген. Инуйе назначил 23-ю пехотную бригаду с 5 горными батареями, которые ген. Кигоши должен был провести долиной Сихе; 5 батальонов 12-й бригады с 1 горной батареей должны были под командой ген. Сасаки атаковать с фронта Пиенлинский перевал в то время, как 4 батальона 2-й дивизии должны были атаковать перевал с юга. В общем резерве оставались 1 батальон 12-й бригады и 2 батальона гвардейской резервной бригады, которые должны были следовать за 23-й бригадой.
Бой начался на рассвете 31-го июля нападением японцев на бивак 122-го полка; это нападение было произведено 2 батальонами 46-го японского полка, которые, вследствие недостаточной бдительности русской сторожевой цепи на высоте Макураяма, подошли почти незаметно к самому биваку. С большими потерями, лишившись всего своего лагеря, полку удалось отступить на высоты севернее Юшулинского перевала, где он был приведён в порядок и снова мог занять свою позицию. Эти высоты служили главным объектом боя этого дня.
Оба упомянутых батальона 46-го японского полка были позднее усилены 3-м батальоном того же полка, затем на поддержку к ним подошли ещё 1 или 1½ батальона гвардейской резервной бригады. Против участка 121-го полка, южнее перевала, весь этот день вёл атаку 24-й пехотный японский полк; на этом участке, вследствие отдалённости или из-за отсутствия здесь наступательного импульса со стороны японцев, бой ограничился только перестрелкой.
Вместо того, чтобы на нечаянное нападение японцев на бивак 122-го полка ответить энергичной встречной атакой, для которой тут же имелись в резерве у ген. Грекова 8 батальонов и многочисленная конница, ген. Случевский ограничился тем, что стал по каплям подкреплять из резерва 122-й полк.
После того, как командир 10-го корпуса отправил на поддержку 122-му полку 1 батальон 121-го полка, он направил затем ещё дальнейшее подкрепление: в 10 часов дня был послан 4-й батальон 33-го полка, в 11 часов 30 минут 4-й батальон 34-го полка и в 1¾ часа — 2-й батальон 34-го полка. Наконец, после полудня к позиции 122-го полка примкнули ещё введённые в бой 9 батальонов ген. Грекова, несколько охотничьих команд и ещё многие спешенные сотни; все эти войска ограничивались тем, что поддерживали пассивный бой с 4½ батальонами японцев.
Значительное превосходство в силах на стороне русских не давало возможности японцам добиться здесь успеха, точно так же и перед участком 121-го полка японцы тоже не могли продвинуться вперёд.
Получилась обстановка, чрезвычайно выгодная для производства встречной атаки со стороны русских, требовался только небольшой удар, чтобы совершенно разбить и опрокинуть противника. Вместо этого ген. Случевский приказал начальнику 31-й дивизии «без особой необходимости к атаке не переходить», — что эту атаку предпочтительно производить ночью. Мы уже видели выше, что в очерке «постепенной, методической атаки» ген. Случевского для этого требовался лунный свет.
Тем временем решилась участь боя за перевал Пиенлин. После непродолжительного и бесславного боя 8 батальонов бригады ген. Мартсона уже около 8 часов утра были отброшены 9 японскими батальонами сначала до Липию, а затем, когда на поддержку этой бригады из общего резерва были высланы 4 сотни Терско-Кубанекого полка, они продолжали своё отступление до Тандьяпу, хотя японцы преследовали их только огнём с высот Пиенлинского перевала.
Только благодаря тому, что противник довольствовался легко доставшимся ему успехом и остался у перевала, отряды Сасаки и Окасаки ещё до полудня не появились в тылу 10-го корпуса русских войск у Тундьяпу, где весьма легко могли овладеть так тщательно запрятанной русской артиллерией.
Известие об отступлении 2-й бригады 9-й дивизии было получено в штабе 10-го корпуса только после полудня, потому что ген. Мартсон не удосужился своевременно послать донесение об этом ген. Случевскому. Посланный к ген. Мартсону штаб-офицер генерального штаба с приказанием «во что бы то ни стало снова овладеть высотами у Липию» прислал в 4½ часа донесение из Тундьяпу, что он нашёл ген. Мартсона, который докладывает, что «силы его отряда целиком исчерпаны». Чтобы предотвратить опасность удара в тыл со стороны японцев, ген. Случевский отправил тогда сначала 4, потом ещё 7 рот в Липию. Отправкой этих частей был израсходован весь резерв 10-го корпуса, в котором остался тогда только 1 сапёрный батальон.
При такой обстановке в это время с левого фланга от отряда ген. Грекова было получено весьма тревожное сведение, которое очень обеспокоило начальство 10-го корпуса: Греков доносил, что «японцы перевозят свою артиллерию за наш левый фланг, а вслед за артиллерией двигается пехота в сомкнутых колоннах».
Донесение ни на чём не было основано. По-видимому, 2 роты, высланные ген. Инуйе из резерва для прикрытия своего правого фланга, были приняты русской конницей за обходные сомкнутые колонны. Тем не менее это донесение дало ген. Случевскому желанный повод прекратить бой и начать отступление на «главную позицию» за реку Лянхе.