Легкий смех заставил меня остановиться, спрятавшись за раскидистым кустом шиповника.
Не повезло, занято. Кто-то из гостей уже соблазнился манящей прохладой сада и расположился в ней. Я было хотела уйти, но тема разговора в беседке меня неожиданно заинтересовала.
Сквозь колючие ветки я разглядела напыщенного вельможу и двух дам, вольготно отдыхающих внутри. Мужчина, расслабленный и навеселе, не стесняясь охмурял незадачливых слушательниц.
— А как вы думаете, маркиз, почему предводитель данов не явился на праздник? Неужели наш король настолько зол на него? — именно этот вопрос заставил меня остаться.
— Луиза, дорогая, вы право, удивитесь, но наш король приглашал его! — мое сердце дрогнуло, не может быть! — Но он предпочел пообщаться с ним в Катароне, любезно отказавшись от столь высокой чести.
— Но это неуважение к королю! — Луиза раздражительно захлопнула веер.
— Ну что вы, дорогая! Это одолжение королю! Полагаю, вам не нужно объяснять, по какой причине его присутствие при дворе, мягко скажем, не приветствуется? — жеманно поправив кружева на рукаве, маркиз рассмеялся.
— Ох, я полагаю, это все глупые домыслы! — вступила в разговор вторая леди. — А даже если и так, боже мой, да кто сейчас обратит на это внимание? Право, раздули из мухи слона. Можно подумать много невест сейчас доживает до свадьбы девственницами!
— Ха — ха! Ваши разговоры, мадам, так фривольны и порочны, что возбуждают мой интерес! — легким жестом маркиз откинул полы длинного камзола, усаживаясь с ней рядом. — Но принцесса — не все! И потом, если бы не эта шумиха!
— Но, сударь, в таком случае он мог бы прислать хотя бы своего представителя, его заслуги в этой кампании неоспоримы!
— Я вижу, дорогая, вам не терпится завязать знакомство с лихими воинами данов? Оно и понятно! Но, увы, не мог. Мне довелось пообщаться с ним вчера в замке Дикси. Сегодня утром его флот покинул берега Фризии, прихватив весьма богатую добычу. Условия договора исполнены, нам не в чем его упрекнуть.
Сердце глухо стукнуло, комок слёз застрял в горле. Вот и все. Он уплыл. Да, да. Все правильно…
— А правду ли говорят, что он так уж хорош собой? — снова вступила Луиза.
— Мне трудно судить, я мужчина, — скромно ухмыльнулся маркиз, — но определенно, женщины таких как он не пропускают!
— О, возможно, то был сладкий плен! — Луиза томно вздохнула, в беседке засмеялись.
Развернувшись, я по возможности бесшумно побежала в сторону замка. Мне до конца дней теперь страдать и быть посмешищем? Я уйду в монастырь! Почему нет? Многие королевы заканчивали так свой бренный путь, туда мне и дорога!
Я заперлась в комнате, разогнала прислугу и дала волю слезам. Он забыл меня! Уплыл! Да и не любил вовсе! Разве иначе не плевать бы ему было на все эти решения и проклятья? А мое проклятие теперь — до конца дней своих лить слезы, разве любой другой исход был бы хуже?
Свернувшись на постели калачиком, замерла. Завтра опять придется выслушивать раздраженные речи отца про то, что меня необходимо срочно выдать замуж, терпеть сочувствующие взгляды приближенных и отбиваться от назойливых лекарей. Теперь это моя жизнь, моя реальность.
Глава 27
Утром я, обмирая от страха, стояла пред грозны очи моего отца.
Лауфф сидел за столом в кабинете. Плотно занавешенные окна не пропускали света, он струился небольшой полоской через дверь смежной комнаты для переговоров.
Этот факт меня немного ободрял, возможно, отец не заметит темных кругов у меня под глазами. Даже при скудном освещении я видела, как напряжено его лицо, король раздражен и недоволен. Длинные пальцы небрежно отбивали неровный ритм по массиву деревянной столешницы: то глухо, то издавая звонкий звук. Поглощенный своими мыслями, он не спешил начинать разговор.
Интуиция настойчиво подсказывала, что ничего хорошего мне этот разговор не сулит, я в нерешительности переминалась с ноги на ногу, пытаясь угадать, о чем пойдет речь. Обычно отец говорил прямо, не пытаясь ничем вуалировать свои мысли. Но сейчас я видела, он никак не может решиться! Боже! Что он задумал?
Я непроизвольно съежилась и всхлипнула. Лауфф дрогнул и поднял глаза. Глубокие вертикальные морщинки залегли на переносице, их появление всегда говорило о его недовольстве.
Перестав выстукивать пальцами, он выдохнул и, хлопнув ладонью по столу, заявил:
— Я выдаю тебя замуж, Фелина. Поверь, мне нелегко далось это решение. Возможно, я легче согласился бы отрубить себе руку, но это будет правильно, поверь.