Поверженный противник еще не успел распластаться, когда Бурцев краем глаза уловил метнувшуюся справа тень. Инстинктивно подставил под удар дубинку и щит. И… остался безоружным.
Лезвие тяжелого топора отсекло кусок «демократизатора». От щита тоже откололась добрая половина. Секира скользнула по краю каски, сорвала с нее клок матерчатой обшивки… Бурцев отпрянул назад, избавляясь от обломков щита, швырнул кому-то в лицо жалкий резиновый обрубок.
Нового нападения не последовало. Арбалетчики, державшие Бурцева на прицеле, тоже не стреляли. Однако кольцо неумолимо сжималось. Его, явно, не хотели убивать в схватке. У дисциплинированных кнехтов четкий приказ: вздернуть. И, кажется, польские вояки намеревались в точности исполнить именно это распоряжение «пана рыцаря».
Бурцев пошарил по поясу. Да, небогатый же арсенал у него остался. Наручники да газовая пшикалка. Ну, браслеты сейчас точно погоды не сделают, а вот баллончик может пригодиться. Что, господа поляки, не пробовали еще ментовской «черемушки»? Ну, так попробуете! Сейчас устроим…
Бурцев крутился на месте, выбирая подходящий момент для газовой атаки, как вдруг…
Фьюить! Зловещий свист вспорол свежий весенний воздух. Княжеский гонец нелепо взмахнул руками и повалился с коня. Кнехты разорвали круг, позабыв о намечающемся линчевании.
— Тар-та-ры! — пронзительно завопил кто-то.
Потом раздались другие крики. Дикие, страшные.
Глава 9
Небольшой отряд — десятка два всадников — уже добрался до оставленных без присмотра телег. Кто сноровисто вырубал в беззащитном обозе женщин и детей, кто, спешившись или прямо с седла, расстреливал толпу. Еще с дюжину верховых отсекали беженцев от реки — с той стороны тоже полетели стрелы.
Откуда конники? Вероятнее всего, спустились в низину с одного из холмов. Тихонько сняли часовых, если таковые вообще были, и атаковали…
Странные это были «тартары». Лица и шлемы каждого скрывали маски — не то из бересты, не то из холстины. Грубо размалеванные личины с гротескным оскалом полузвериных морд. И ведь что любопытно: вооружение нападавших почти не отличалось от оружия польских кнехтов. Те же кольчуги, копья, секиры, мечи. Да и арбалеты, из которых били всадники, мало напоминали татаро-монгольские луки. Не так, совсем не так представлял себе Бурцев степных кочевников. Видимо, пришла пора избавляться от некоторых стереотипов истории.
В первую очередь, конные арбалетчики выбивали воинов из охраны обоза. Ни кольчужки, ни кожно-металлические панцири не защищали от тяжелых коротких стрел. Да и не всякий щит выдерживал удар арбалетного болта, пущенного с близкого расстояния.
Впрочем, не только кнехты становились жертвами стрелков. Вокруг Бурцева падали и мечущиеся крестьяне, случайно оказавшиеся на пути оперенных жал. Одна стрела чиркнула по его собственной каске. К счастью, не прямое попадание — вскользь прошла.
Крики, стоны, ругань, проклятия. Где-то совсем близко верещал, прикрыв голову руками, Яцек. Почти вся немногочисленная обозная охрана была уже перебита, бабы и детишки в телегах вырезаны. А среди уцелевших беженцев царила паника. Крестьяне бессмысленно метались по слякотной дороге между рекой и табором. Никто и не помышлял о сопротивлении.
Всадники обстрел прекратили. Колчаны закрыты, арбалеты заброшены за спину. Начиналась другая потеха. Верховые в масках, улюлюкая, гонялись за беззащитными, ополоумевшими от ужаса землепашцами. Их даже не рубили — просто сбивали с ног и топтали копытами коней.
Остановить избиение? Как?! Да никак! Не кричать же: «Всем стоять! Милиция! Руки в гору!» Значит, план прежний — добраться до рощи, а там уж видно будет. Правда, убегать от конных на своих двоих — дохлый номер. Но почему обязательно пехом? Бурцев огляделся. Благосклонная фортуна скалилась ему в лицо огромными зубами лошадиной морды. Конь убитого гонца испуганно поджимал уши и мылился задать стрекача, однако был еще в пределах досягаемости. Вот где потребуются навыки, полученные в конной милиции. Оп-ля! Бурцев ловко перехватил повод и уже вставлял ногу в стремя, когда услышал пронзительный визг. Звук доносился от повозки знатной полячки.
Бурцев оглянулся. Визжала молодая девушка. Запуталась, бедняжка, в собственном платье с длиннющим — по самые туфли — подолом. Тугая лента, слетела с головы, прическа рассыпалась, русые волосы упали на лицо, и все же Бурцев разглядел, насколько миловидной была эта растрепанная незнакомка.