Выбрать главу

26.

Вот я – живое пламя, испепеляющее непосвящённых. Смотри, я хожу по осколкам, мечтая о том, что никогда не случиться. Согретый собственной тенью, я избегаю смотреть в глаза жизни. Иначе я чувствую себя обязанным быть рядом с кем-то, обратившись хоть птицей, хоть камнем, хоть отражением леса. Вот я – притворившийся переплетением троп в лесной чаще. Смотри, я принимаю твою горечь, делая тебя подобной цветам, обжигающим руки тем, кто всё ещё бредит во сне. Расколотый на десятки солнц, я ослепляю странников, желающих убедиться, что они есть в этом мире. Иначе мне нужно скрывать свои чувства. А в них – вся моя сила. Вот я – пригвождённый к стене чужими тайнами, испитыми до дна виновными. Смотри, как засыпаю я над книгами больших городов, Не способный больше различать спасение от убийства. Уподобившись странному стечению обстоятельств, я касаюсь магических струн, извлекая звуки, пронзающие чистых сердцем. Иначе мне приходится быть деревом, что сбрасывает листву, прикрывая саваном остывшую землю. Вот я – вечно кочующий по карманам времени. Смотри, я разжигаю пламя из космической пыли, желая оставаться причастным к дыханью Вселенной. Сливаясь воедино с пятью океанами, я наполняю их движением, позволяя богу проходить сквозь имена. Иначе я осыпаюсь песком, что стирает следы, оставленные тобой в поисках своего племени.

27.

Механической рукой одёрнув штору, смотрю в глаза ночи. Так происходит после шумных снов, когда обрываются провода, и я впадаю в очеловеченное состояние. Я и ночь – вместе плывём в тумане, сложенном из двоичного кода. Она швыряет в меня раскалённые сгустки звёзд. Чтобы ответить взаимностью, я стараюсь сбросить аффективное оцепенение от потока воспоминаний, вспыхивающих в глубине упорядоченных нейронных связей. Когда-то я был кем-то, сейчас – исчисляем до сотой доли бита в секунду. В стальных отливах стекла не узнаю теперь, чьё это отражение. Конечная точка трансформации – уход с кольцевой в вечное, но не я выбираю направление исходящих электронных импульсов. Ночь играет с механикой, механика играет в человечное, катализируя невротические реакции в омуте гуманистического потока. С застывшим на щеках глицерином слёз я каждый раз задаюсь вопросом: «Кто я?». А ночь, безмятежно покачиваясь на бесконечных комбинациях иллюзорных образов, неизменно отвечает: «Всего лишь фантазия».

28.

Всё великое – просто и не требует объяснений. Картина мира выводится из простых формул, а глубина чувств – из живописной пластики супрематистов. Играющий словами пуст. Говорящий просто подобен узревшему в урагане проявление Шивы. Цвет неба понятен, а мириады городских огней нуждаются в трактовке. Для них – правила, законы, кодексы… Кто светел, для того и голос осени ласков. А кто спит наяву, для того во всём – десница рока. Что несёшь в себе, то и отражается.

29.

Берег. Закрыты глаза. Позволяю мощи океана наполнить пустоту внутри меня. Раскачиваюсь на спирали божественного, становясь мостом между земным и тем, что таят в себе звёзды. Есть нечто большее за пределами связи, что заставляет моё сердце биться в ритме смутных голосов. Готовый принять всё, что может случиться, всю бездну вариантов, всю неопределённость бытия, я нащупываю выход за пределы границ, с каждым днём всё сильней сжимающих грудь. Но вы предлагаете кусок сфабрикованной судьбы. Суррогат завтра. Глухой туман тоски по утраченному раю в липкой массе безразличия. Мучительную пытку терновым венком ограниченного разума. И если сейчас вы спросите, что в моей памяти, отвечу: древо познания, плоды которого отведал в минуту рождения. Явившись на свет, я криком утвердил право следовать избранным мною путём – по другую сторону добра и зла, вне белого и чёрного. И с каждым вашим плевком я буду сдирать с себя человеческое, раскачиваться на спирали, растворяясь в пространстве между земным и божественным.

30.

Растерянные, они не хотят видеть ничего другого, кроме уходящей за горизонт колеи насильного морализаторства. Их жизни упакованы, словно чемоданы, удобными формулами: вправо – да, влево – нет. И если бы хоть кто-то посмел возглавить сопротивление этой простой житейской математике, тот немедленно был бы низвергнут в пропасть общественного порицания. Они видят следы на песке и думают, что это следы бога. Но никому невдомёк: каждый идёт за другим. И вот уже несколько тысячелетий они бродят вокруг одного и того же языческого истукана. Но: вправо – да, влево – нет. Неизвестное вызывает хроническую тревогу. Ведь каждый шаг взрывает координатную сетку, раскрывая бесчисленные варианты и вариации на покрытой сплошным туманом карте жизни. Тогда, куда ступать, чтобы не ошибиться? Влево? Вправо? Как удобно идти привычным маршрутом! Хоть рельсы проржавели, поросли бурьяном и ведут в никуда, они всё-то служат надёжным ориентиром. Но не лучше ли следовать за звёздами, – немыми свидетелями начала и конца всего сущего?