Пак помолчал.
– Не сказал бы, что я это могу.
– В каком смысле? Ты же…
Он прерывисто вздохнул и опустил коробку себе на колени.
– Я… Ладно, правда за правду, да? – Он бросил в огонь свое фото, на котором рекламировал какой-то телефон. – Не вернул я себе душу.
В костер полетела рекламная кампания бренда зимней одежды. Я сглотнул.
– Тогда что ты сделал? – выдавил я, хотя уже понял ответ.
– Я вызвал Лиса, схватил его тень и приказал вернуть тебе крутой голос в обмен на мою фальшивую внешность. Один дар на другой – справедливый обмен, с этим даже Лис согласился.
«У тебя есть власть, ради тебя люди идут на жертвы», – сказал Лис.
У меня сдавило горло. Так вот что он имел в виду.
– Потому что твой голос мог спасти группу, – ответил Пак на незаданный вопрос и бросил в костер этикетки от лимонада. – И потому что я был тебе должен.
– Пак…
– Ой, только не разводи драму! С тех пор как ты появился, с моста прыгать мне расхотелось, можешь записать это в свою книжечку хороших поступков. К тому же я тебе говорил: я всегда был мрачным. Стало немного легче, когда я принял, что я такой и другим не буду. – Он усмехнулся и вывалил в огонь остаток бумаг из коробки. – Идем пива купим? Твоя мать дельно придумала.
Пламя вспыхнуло ярче, и я посмотрел вверх, туда, где сияли звезды. В главных вещах правду признать сложнее всего. Особенно когда ты трус и боишься показаться навязчивым, слабым и ненужным. Скажешь кому-то правду, и он легко может причинить тебе боль. Наверное, это и есть смелость – дать кому-то оружие против себя и жить надеждой, что его не вонзят тебе в сердце.
Где-то вдалеке играла музыка – может, в машине, а может, в открытом окне. Сеул погружался в ночь, которая скоро превратится в новый день. Я улыбнулся, думая о том, что пора бы действительно перестать общаться с воображаемыми зрителями великого фильма о моей жизни.
Это был бы блокбастер, гарантирую. Но я посмотрел на Пака, который решил заодно сжечь еще и коробку, и выключил проектор.
– Мне нужно тебе кое-что сказать, – начал я.