И еще обязательно: правильное соотношение людей во власти, состоятельных и малоимущих. Никаких крайностей. Крайности искажают задуманное и лишают его истинности.
Конечно, рассуждения молодых людей были, с одной стороны, прекрасны, но их представления о политии перекочевали в заоблачные выси, в чисто умозрительные, абстрактные конструкции. Искали, казалось, общедоступные формы возможного улучшения жизни, ссылались на богов и героев, на замечательные события прошлого... С другой строны, как малоопытному в грубом текущем подыскать неиспорченное событие, проясняющее твою благую мысль?
Так чувствовали себя люди в мегароне у Тезея. А на улицах?
Предощущения, ожидания, взбудораженность. И гудело на улицах: бу-бу-бу... Слов не разобрать - гул сплошной. Единственно, что можно время от времени четко различить: "И да здравствует Тезей!"
Существовали, конечно, и иные мнения, но их как бы забивало, глушило настроение более активных граждан.
И конечно, образованные сторонники Тезея решили воспользоваться такой, почти всеобщей, взбудораженностью ожидания. Для начала предполагалось публично порассуждать перед народом о богах и мироздании.
- И хорошо бы, чтобы полис платил за эти выступления, - предложил Клеон.
Мысль понравилась. И в целом понравилась, и в том, что платить за интерес интереснее - кто-то и увлечется возможностью стать образованным.
- Надо прочитать народу весь свод преданий и песен древних, - добавил любитель искусств Пелегон. - И - чтобы не пропускать ни строки: где остановился один чтец, с этого места продолжает другой.
- Слишком красивым все представляется, - заметил все-таки скептический Мусей.
- Это оттого, что и Мусей, и вы все про танцы мало знаете, - объяснила Пракситея.. - В танце все складно. Танец замешан на музыке. А музыка все равно что вино.
- Тогда полития - тоже музыка, - с жаром вставил Герм.
- Нет уж, музыка не может быть грубой. Пойло - это не музыка, возразила Пракситея.
- А похмелье - не праздник, добавил Мусей. - От похмелья чесноком разит.
Вскоре стало известно: к Тезею присоединяется на севере и четырехградье во главе с Марафоном. Что здесь сказалось? Поездка туда Герма или то, что Тезей именно там поймал устрашавшего всю округу критского быка?
И молодой царь засобирался съездить еще севернее - в Афидны.
В Афидны Тезей направился с небольшой группой всадников. Все-таки ехать по территориям, уже присоединившимся к центральному полису на новых условиях. Дальше будет видно. Если в четырехградье убедят молодого царя, что необходимо усилить его отряд, он сделает это с помощью местных воинов.
Марафон открывает, как говорят в Аттике, дорогу в леса, не в те, что по уступам и склонам кое-как взбираются к вершинам гор, - таких у самих греков вполне достаточно, - а в те, что спускаются и на равнины, занимают их собою с каким-то зеленоствольным нахальством, словно только они тут и хозяева. Земля деревьев - целая страна . Не роща с птичками, посвящаемая богу или богине, а неведомо что. Можешь ли ты подарить своим бессмертным то, чему и конца не видно, где запросто заблудиться. Чьи эти леса? Где им пределы? Прожорливости коз наших аттических на них не хватает. Может быть, конечно, это далекие предки греческие оттеснили скопища деревьев к склонам гор, расчищая себе равнины. Но ведь и человеку где-то жить надо.
Так вот, в Марафоне, который открывает дорогу в леса, Тезею разъяснили: Афидны, именуемые малолюдными не только потому, что там жителей, действительно, относительно немного, но и оттого, что на душу каждого приходится несчитанное количество деревьев, весьма миролюбивы. Не варвары какие-нибудь. И вождь их, Афидн, тоже не злой. Хотя и со странностями: сильно ученый. Может быть, правда, именно поэтому Афидн старается поддерживать хорошие отношения и с марафонцами с этой стороны, и с фессалийцами с той, где леса временно кончаются и снова открываются более свободные пространства. До других лесов, которые ведут, и впрямь, неведомо куда. И может быть, нигде не кончаются... Да уж, для греков куда более предпочтительно море со всеми его опасностями. Они, греки, и в море стремятся оттого, что там ни лесов, ни гор. Глазей - куда хочешь. Пусть и на саму опасность.
В свою очередь, и марафонцы хорошо относились к жителям Афидн. Да и почему к ним хорошо не относиться, когда наблуждаешься по лесам и вдруг выходишь к мирному жилью. Как не обрадоваться...
Молодые афиняне с Тезеем тоже испытали подобное, когда выехали из леса на обширное пространство между разбегающимися в разные стороны стенами деревьев и увидели ближе к себе выложенные из крупных тесаных камней стены Афидн и выглядывающие из-за них верхушки построек.
...Через некоторое время омытые и умащенные в гладкостенных купальнях афиднянками, благоухая, расположились тезеевцы перед домом здешнего владыки. На земле были расстелены полотнища плотной толстой ткани, сверх нее - хорошо выработанные шкуры животных, самих гостей одели в тонкие женственные хитоны, прикрытые косматой шерсти покрывалами. Громко гогоча, гости играли в кости.
- Такая плотная наша ткань, что масла не впитывает... - похвасталась одна из юных прислужниц. - Почти не впитывает, - поправилась она.
- Значит, пятна все-таки остаются, - весело уточнил Пилий.
- Если за все хвататься, не омыв рук, так они везде останутся, отчеканила словоохотливая молодая афиднянка.
- Не скажи, - вмешался в разговор Мусей, - тебя, красавица, прихватишь, кожица порозовеет, а потом все сойдет.