Вопросы, вопросы, вопросы.
Её готовили к внештатным ситуациям. Но не к таким же!
— Так, девочка моя, выдохнула и успокоилась. — Номуса похлопала себя ладонями по лицу, чего в её состоянии явно было недостаточно. — Что на этот, мать твою, счёт говорят сраные инструкции? Правильно! Первым делом доложись капитану. А если он спит, тащи свой подтянутый зад в командный центр. Ну! Будешь у меня шевелить булками или как?
Пожалев, что у неё нет с собой выпивки, Номуса вздохнула и заставила себя мыслить логически, а не панически. Корабль для длительных межзвёздных перелётов — это же почти что склад с присоединённым мотором, да?
Всё должно быть устроено примитивно и просто: центр управления спереди, двигатель сзади, посередине две нижних палубы — ангар с анабиозными капсулами слева, склад с топливом справа — и три верхних, из которых одна отдана под исследовательскую лабораторию, на второй ждёт своего часа оборудование для колонизации планеты, а третья — жилая.
Ну… Учитывая, что экипаж и будущие колонисты проведут в анабиозе свыше тысячи лет, «жилая» весьма условно.
Без функционального браслета, который ей как члену экипажа должны были выдать сразу после пробуждения, Номуса не знала, где сейчас находится. И однотипные серые коридоры с тревожно бегущей оранжевой цветополосой на потолке не помогали сориентироваться ни разу.
Ей оставалось одно — брести наудачу.
И надеяться, что других чудовищ на пути она больше не встретит.
* * *
Шейный воротник Тха-бара раздулся, и по рукам побежали красные световые пятна. Раньше Тха-сук испугался бы, выставил открытые ладони вперёд, скрестил руки на груди и поклонился великому жрецу в пол, но не сейчас.
Сейчас Тха-сук думал, как далеко могла убежать богиня и как её теперь найти.
— Глупость. Величайшая глупость, — от ярости Тха-бар выражался кратко. — Погубить богиню. Погубить племя. Тха-сук будет наказан! Сейчас!
Тха-бар ужалил Тха-сука хвостом. Раз, другой. Пять раз вздымалось жало и пять опускалось, а Тха-сук продолжал неподвижно сидеть у стены.
— Что с тобой? — наконец спросил Тха-бар.
— Хотел спасти богиню. Не боялся смерти. Но боги не живут вне капсул. Тха-сук не виноват.
— Не виноват?!
Отрицание вины стало большой ошибкой. Тха-бар пришёл в неописуемую ярость. Его хвост начал жалить с утроенным рвением, и Тха-сук сдался. Униженный, Тха-сук скрестил руки на груди и произнёс:
— Слушаться и подчиняться.
— Приказывать. Следуй за мной, — приказал Тха-бар и продолжил восклицать себе под нос: — Глупый мальчишка! Будь проклята мать, породившая такое ничтожество! Будь проклят день, когда ты пришёл ко мне в ученики!
Тха-сук поднялся на ноги и поплёлся вслед за великим жрецом. Попав в кровь, яд сделал своё дело: Тха-сук стал вялым и послушным. Все мысли исчезли. Даже страх за богиню исчез.
Тха-сук не один раз ходил эти путём: от тайного хранилища до площади с пищедателем, где собиралось всё племя, — но лишь теперь заметил, как низко навис над головой потолок, какими узкими были коридоры и удушающим воздух.
При их появлении на площади люди почтительно скрестили руки и склонились. Сейчас у пищедателя собралась от силы пятая часть племени, но Тха-бар, видимо, счёл и такое число достаточным, раз остановился в центре и с торжественной печалью в голосе произнёс:
— Горе для всех, о люди! Огромное горе! Ничтожный мальчишка Тха-сук убил богиню! Тха-сук замыслил зло и предал племя!
От такой наглости апатия и вялость спала с Тха-сука.
— Тха-бар лжёт! — выкрикнул он. — Тха-бар сговорился с верхачами. Тха-бар хотел обменять богиню на заряженные акку-уля-оры для пищедателя. Тха-бар предатель!
Тха-сук сделал шаг к людям, но они расступились. Со всех сторон летело: «Убил богиню», «Горе нам», «Тха-сук предал племя». Никто не верил Тха-суку, а всё из-за Тха-бара!