Оказалось, что он попал в переделку. Его партнеры были не белыми и пушистыми, а довольно-таки криминальные личности, поэтому, когда они увидели какие-то нестыковки в отчетах, необоснованно обвинили его в краже и устроили на него охоту. На самом деле, они просто хотели получить его второй бизнес, который он открыл сам и потихоньку, но очень уверенно его развивал. Хотя авантюрная жилка давала о себе знать, и это было видно по тому, как он вёл свои дела.
И он удрал, а когда от безденежья пришлось продавать свои вещи, об унмусе я и не говорю - он продал его первым - решился обратиться ко мне с просьбой помочь и укрыть. И... я его пожалела. Мне было очень одиноко, я скучала по родине и не теряла надежды создать крепкую семью, да и к нему я питала определенные чувства. Так что ответ мой предугадать было несложно.
Так как его партнеры и сотрудники, скорее всего, после моих звонков и розысков, вряд ли додумались бы искать его у меня на квартире, я его туда и отвезла, вызвав для этого таксофлай. А через несколько дней, под покровом ночи по-тихому забрала и его маму. Так мы стали жить втроем, и все бы ничего, вот только он панически боялся выходить на улицу, говоря, что его кто-то увидит, узнает и донесет. Чем это чревато, было и так ясно. Ему с его неуемной жаждой деятельности было тяжело сидеть взаперти. Поэтому он метался по квартире как загнанный зверь в клетке, а потом начал выплескивать свою ярость на меня и на мать. Как позже оказалось, он не все мне рассказал. Когда он сорвался в бега, то прихватил почти все деньги, которые были в доме, мало заботясь о том, что его мать остается практически ни с чем.
Но об этом я узнала намного, намного позже, а тогда... Ему в голову приходили какие-то идеи: то он решил, что ему срочно нужен свой унмус для передвижения по городу, чтоб не ходить по улицам, а то вдруг его узнают. И он начал просить, требовать, а потом и выбивать деньги на унмус, и не абы какой, а чтоб все было лучшее. Он мотивировал свои требования тем, чтобы у него не было причины вылезать из унмуса посреди улицы, чтоб что-то подремонтировать. И он сразу же найдет себе работу.
Ты же понимаешь, какие могли быть у нас с его мамой деньги, учитывая то, что он уже основательно потрепал ее кошелек, а моих сэкономленных на дом денег едва хватало на какой-нибудь старенький унмус, пусть и добротный, но не менее десяти лет как в эксплуатации.
Но он этого понимать не хотел и продолжал закатывать истерики. Когда он увидел, что такое поведение ему не помогает... он полез к матери с кулаками, а я бросилась его от нее оттаскивать. Получили мы обе.
Он потом долго раскаивался и просил прощения. Я поверила и простила, потому что думала, что все это от нервов и замкнутого пространства.
Унмус мы все-таки ему купили, потом еще и вложили кучу денег в его ремонт и затемнение стекол, чтоб ни-ни, а то вдруг кто-то не тот увидит его в унмусе через стекло. Я потратила все свои деньги, то, что осталось, класть обратно в банк не имело смысла. Их хватило только на новый свитер, сартоны и туфли для меня.
Покатался он какое-то время на унмусе, попытался искать работу, но то, что ему предлагали, он не хотел делать, а то, что хотел - ему не предлагали. А когда не осталось денег на жидкое топливо, унмус продали. Естественно, сумма при продаже была значительно ниже, чем при покупке, а если еще учитывать, сколько в него пришлось вложить при ремонте... В общем, вернуть удалось мизер. Деньги перекочевали к Нилу, да я и не возражала, потому что согласно маминому воспитанию, воспринимала нас уже как семью, а в семье нет твоего или моего, деньги в общий котел, и потом на семейном совете совместно решается, как распределить семейные ресурсы. Я в очередной раз оказалась не права.
На секунду я закрыла глаза, невольно погружаясь в воспоминания. Стою на кухне, нарезаю салат к обеду и смотрю в окно. Заходит Он, и я чуть напрягаюсь. Он курит сарэлу, и ее противный дымок расползается по маленькой кухоньке, распространяя свой тошнотворный запах, от которого у меня всегда начиналась головная боль.
- Не кури здесь, пожалуйста, лучше иди в салон, - прошу я.
- Что ты мне вечно всё указываешь?! Я уже и покурить не могу там, где хочу?!- крик идет по нарастающей.
- Повернись ко мне, когда я с тобой разговариваю!
Но я-то знаю, что этого делать не стоит. А потом голова взрывается болью. Крики и удары, приходящиеся на спину и затылок, чередуются между собой, а я знаю, что надо просто переждать и не поворачиваться, молчать и не отвечать на оскорбления, хотя очень хочется. И с каждым днем, месяцем, годом это желание становится просто непреодолимым, но я очень четко понимаю, что нельзя, нужно терпеть, но... Вышний, дай же мне силы, я больше так не могу!