В общем, важно было другое: постепенно, но верно я менялась и превращалась из довольно наивной и добродушной девчонки, верящей в то что все будет хорошо, в циничную особу. По сути, в последние полтора года нашей жизни - это была скорее не семейная жизнь, а совместное проживание - я устала бороться, у меня опустились руки. Мне стало все равно, и я бы, наверное, давно от него ушла, но не могла, на то были причины, тебе о них я рассказать не могу. По крайней мере, не сейчас.
- А что было потом?
- Потом? Потом он погиб, а я, поработав еще полгода и собрав нужную сумму поехала учиться в ХАИМ.
- Но почему ты никому ничего не рассказала, хотя бы в той же Службе охраны?
- Вот скажи, ну, кому? Сестрицы только тихо порадовались бы и сделали вид, что их это не касается. Отец... у него другая семья, новые дети и свои проблемы. А Служба охраны, им пойди еще докажи, что все было именно так, а не наоборот. Да и вообще стыдно. Вышний, как же стыдно все это, мерзко, об этом хочется забыть, а не трезвонить по всему свету и чувствовать на себе потом любопытные, жадные до новых подробностей и жалостливые взгляды. Это стыдно, понимаешь ты это!
- Значит, об этом никто не знает?
Я помотала головой.
- Только трое, ты, его мать и я. И я надеюсь, что так и останется.
А потом немного помолчав, добавила:
- Знаешь, говорят, что всё, что нас не ломает, делает нас сильнее. Я думаю, это не совсем так. Мы становимся более жесткими, если не сказать жестокими и внутренне очень сильно меняемся, нам становится намного сложнее искренне улыбаться.
Между нами на пару минут повисла тишина, и только звук разбивающихся о скалы волн нарушал ее.
- Слушай, ты мне обещала рассказать о ваших домах и почему их невозможно купить, - решил сменить неприятную тему Нат.
- Тут все очень просто. Понимаешь, строительством семейных домов у нас занимаются исключительно женщины. Нет, я не имею в виду, что они сами со шпателем стоят и укладывают кирпичи. Просто мы, как бы это лучше сказать, мы подходим к возведению дома с душой. Любая девочка у нас с раннего возраста мечтает и представляет, каким будет ее Дом, поэтому те девчонки, кто подходит к возрасту невест, вместе с мамами участвуют в строительстве.
Понимаешь, женщина наблюдает за строительством своего дома и контролирует все, от момента заливки фундамента и до окончания отделочных работ. Она душу вкладывает в свой дом, и эта частичка ее души бережет и охраняет ее дом, это как родить и вырастить ребенка. Женщина в прямом смысле является хранительницей дома. В этот дом никто не сможет войти, если имеет дурные намерения по отношению к кому-то из проживающих там. Если женщина построила дом для своей дочери, то после свадьбы дочери она вводит ее в дом, представляет ее как новую хранительницу.
- Но почему тогда нельзя построить дом, а потом продать его и ввести покупателя в дом, представив его новым хранителем?- удивился эльф.
- Да потому, дурья твоя олова,- я постучала ему по лбу,- что в дочери женщины, построившей дом, есть частичка ее души и крови, потому и дом признает дочь и никого другого. Ты себе не представляешь, сколько я пересмотрела разных строительный шоу по виовизору, определяясь, какой хочу дом построить для себя. Я все-все придумала до последнего гвоздика.
Я, улыбаясь, прикрыла глаза, уплывая в дом своей мечты.
- Подожди, а что же тогда с домом твоей матери случилось? - прервал мои мечтания Нат. У-у-у, вредный, зараза.
- Да ничего, он просто сейчас спит и никого не пускает, - злорадно ухмыльнулась я.
- А почему?- Да, похоже, одному отдельно взятому эльфу любопытство не дает спокойно жить.
- Понимаешь, дом матери не зря достается младшей дочери, которая вместе со своей семьей, когда выйдет замуж, конечно, и живет там с матерью, до самой ее кончины. Когда мать умирает, то в последние минуты своей жизни делает хранительницей младшую дочь, и дом уже ее воспринимает как хозяйку и никого более так воспринимать не будет. Поэтому мои сестры могут продать мамин дом только мне. Они, конечно, пытались привести в этот дом своих дочерей по очереди, вдруг кого-то из них дом признает хранительницей, но я просто обязана была при этом присутствовать, а при мне - еще живой хранительнице - дом, естественно, никого не признал. Так что дом спит, а они ждут, когда я смогу выкупить их доли в доме. Ну, а я не спешу,- съехидничала я напоследок, - пусть потерзаются в этой, безвыходной для них, ситуации.
Меня прервал звонок моего коммуникатора. Ну, если это Ди, то я его уже не просто покусаю, я его загрызу. Пришлось-таки взять трубку, но я ошиблась, это оказался не Ди, а Тэр.