Майкл скользит пальцем по её губам и обводит их контур. Эмма прижимает его ладонь к своему лицу и смотрит в глаза. Она непредсказуема и в постели: иногда бывает покладиста и подчиняется, иногда сама берёт контроль над ситуацией.
Их движения отработанные за несколько месяцев, Майкл и Эмма неторопливо раздеваются, любуясь друг другом. Можно не торопиться, ведь Эсмеральда вернётся домой с работы только завтра, когда насидится со своей подругой. Майкл прижимает к себе Эмму, скользит ладонями по её спине, по линии позвоночника и обхватывает её талию одной рукой, вторую запуская в тёмные волосы Алдерсон.
Она — тёплая, податливая и дорогая, и он не хочет думать, что впереди у них разлука на несколько месяцев, лет или десятилетия. С каждым толчком и вздохом Эммы на ухо он понимает, что это — невыносимо.
Она обхватывает его шею, прижимаясь щекой к его щеке. Его пальцы поглаживают её по волосам, губы покрывают поцелуями шею и ключицы. Эмма зажмуривается и рвано выдыхает, ещё сильнее прижимаясь и впиваясь ногтями в лопатки Майкла.
***
Утром Эмма просыпается от бьющего по глазам солнца. Майкла рядом не обнаруживается, как и его одежды. Она садится в кровати, прижимая к груди простыню. Её взгляд зацепляет белый листок бумаги на соседней подушке.
Эмма!
Прости, я соврал тебе, ведь я знаю дату, когда мне нужно уезжать в Америку. Когда ты будешь читать это письмо, меня уже не будет в Англии. Я бы очень хотел, чтобы ты поехала со мной. И пусть я не принимаю твой выбор, но я уважаю его.
Мне было хорошо с тобой. Ты — интересная, умная и красивая девушка, приятная собеседница и хорошая певица. Спасибо за все песни, что ты мне пела.
Ты разбила мне сердце, Эмма Алдерсон, и я этого никогда не забуду.
Твой Майкл Грей.
P.S. Это, наверное, глупо, но мне кажется, что я люблю тебя.
Эмма дочитывает письмо и чувствует, что ей нечем дышать. Глаза жгут слёзы.
И вовсе это не глупо.
***
Эмма бредёт на работу в неизменных брюках, рубашке, пальто и ботинках. Она меланхолично рассматривает редких прохожих и думает об отъезде Майкла. С одной стороны, она сама сказала, что не заинтересована в поездке в Америку, но с другой стороны… Ей так хотелось, чтобы он остался!
— Эмма?
Алдерсон поднимает голову. Возле дверей клуба стоит Эвелин с корзинкой в руках.
— Привет, Эва. Что ты здесь делаешь в такую рань?
— Испекла печенье, решила угостить Лиззи, — Эвелин трясёт корзинкой. — Ты какая-то грустная, — замечает она. — Что-то случилось?
— Майкл уехал в Америку.
— О, Эмма, мне так жаль.
Она ставит корзину на землю и заключает Эмму в объятия. Эмма утыкается лицом ей в плечо, вдыхая запах выпечки и цветочный духов.
— Всё образуется, вот увидишь, — Эва отстраняется и, наклонившись, достаёт из корзинки печенье. — Печенье?
— Чтобы подсластить жизнь? — Эмма слабо улыбается.
— Если можно подсластить жизнь, то почему бы это не сделать?
Эмма забирает печенье. Младшая сестра Лиззи подмигивает ей и, прихватив корзинку, входит в клуб. Алдерсон кусает печенье и идёт за ней.
Дайте билет в один конец для их отношений.
========== 10. Everything has changed ==========
Комментарий к 10. Everything has changed
Поощряю себя за сданный на “отлично” экзамен и радую вас продолжением :)
Постараюсь надолго не пропадать, но у меня впереди экзамен и многострадальный зачёт :(
И, прошу вас, пожалуйста, оставляйте отзывы, хотя бы два словечка, но мне важно, о чём вы думаете, мне важно понимать, в каком направлении двигаться.
Думаю, остаётся 2-3 части, и мы попрощаемся с этим сборником. Скажу, что я очень давно написала план к частям, и в растягивании «That woman» я не вижу смысла. Надеюсь, поймёте. И простите.
Целую и обнимаю :)
We are coming home,
We are coming home,
We are coming home,
We are coming home!
The sound of the wind is whispering in your head.
Can you feel it coming back?
Through the warmth, through the cold,
Keep running till we’re there.
We’re coming home now,
We’re coming home now.
Dotan — Home.
— Да, видимо тебя совсем прижало, раз ты решился обратиться ко мне за помощью. Что такое, Томми? Итальянцы слишком сильно взяли тебя за зад?
— Они пытались утопить младшего брата Лиззи.
— Лиззи… — произносит Алфи, смакуя имя Шеффилд.
— Не смей соваться к ней, Алфи.
— А, ты про свою англичанку-американку Лиззи? О’кей. Я даже и не думал.
— Я не хочу, чтобы она страдала, — продолжает Томми, игнорируя слова Соломонса. — Я хочу, чтобы она больше не страдала.
— Как говорит моя дражайшая младшая сестра: «Прежде, чем что-то просить, ты должен что-то дать». Что ты дашь мне, чтобы я защитил её и её семью?
— Что тебе нужно?
Томми понимает — он не в том положении, чтобы торговаться или выдвигать свои условия. Мог бы, но тогда Алфи может отказаться, а сил Шелби не хватит, чтобы уберечь Шеффилдов. Поэтому приходится терпеть и надеяться на благоразумие Алфи.
— Хочу поближе познакомиться с Элизабет Шеффилд, — Алфи больше заинтересован сигарой в своей руке, чем сидящим напротив него Томми. — Понять, что в ней такого, что ты так отчаянно хочешь её защитить. Что такого в этой женщине, что ты потерял от неё голову.
— Алфи…
— Я не буду трогать её, если она сама этого не захочет, я, всё-таки, джентльмен, — он хрипло смеётся. — Так что, мой дорогой друг, она — цена нашей сделки. Я проведу с ней время и помогу её семье, если того потребуют обстоятельства. И тебе помогу. Видишь, какой я добрый? Ну что, ты согласен?
Томми поднимается со своего места, протягивая Алфи руку. Тот усмехается.
Соглашаясь на сделку, Томми не подозревает, что многое изменилось.
***
— Лиззи, мне всегда в тебе нравилось спокойствие и умение не поддаваться истериками. Что за цирк ты устраиваешь сейчас?
Лиззи, стоящая напротив него, замолкает, гневно сверкая глазами. Кажется, ещё немного, ещё одна такая фраза Томми, и она бросится прямо на стол, вцепится ему в шею и не успокоится, пока не задушит.
— Мне хватило итальянцев в своём доме! Зачем там евреи?
— Имеешь что-то против евреев?
— Имею что-то против тех, кто решает, что его рады видеть в моём доме, — Шеффилд решает немного успокоиться и садится в кресло.
— И что ты сделала?
— Я приняла гостей, Беатрис принесла чай, и я любезно поболтала с Алфи Соломонсом.
— Любезно? Ты ему что, яд в чай подсыпала?
Лиззи закатывает глаза.
— Он меня не настолько раздражал, чтобы я это сделала. Но было кое-что, что меня озадачило, — она чуть наклоняется вперёд и упирается ладонями в стол. — Алфи сказал, что он заключил с тобой сделку. Что за сделка?
И вот тут наступает то, что Томми так не хочет затрагивать. Лиззи, к счастью (к несчастью для него), умная и сообразительная, выпытает у Алфи или у него.
— Я не могу сказать, Лиззи.
— О, не утруждайся, скажу я: в обмен на его помощь ты пообещал ему кое-что важное. Он сказал мне правду?
Уже выпытала.
— Да.
— И что же это?
— Тебе не понравится ответ.
— Но я хочу его услышать.
Томми встаёт с кресла и жестом просит Лиззи подняться. Она приподнимает брови.
— Я заключил сделку, пообещав ему тебя.
— Вот как.
Шелби ждёт. Ждёт её истерики, ждёт удара, ждёт книгу в голову, она как раз лежит подле Шеффилд, бери и бросай. Но она смотрит, всего лишь смотрит, и он ощущает в её взгляде весь спектр эмоций: удивление, недоверие, осознание, грусть, злоба и ярость.
— Какой же ты… Ублюдок, Томми Шелби!
— Я сделал это, чтобы защитить тебя и твою семью.
— Ты сделал это, чтобы чувствовать контроль! Тебе же нравится, когда люди от тебя зависят! Поверить не могу! — Лиззи неверяще качает головой. — Поверить не могу, что ты пошёл на такое!