А голос подсознания всё пытался и пытался прорваться сквозь незримую плотину. В нём чувствовалось заглушённое рыдание и боль.
- Джонатан, милый, пожалуйста, не покидай меня, вернись. Я..., я..., я люблю тебя...
Кто это зовёт меня? Кто такая Эльзира?- опять подумал я. Как может... какая-то... сопливая девчонка... любить меня? Какая любовь? Почему она зовёт меня куда-то. Я же... в мотеле..., со своей дорогой и желанной Гвен.... Вот она..., она лежит рядом со мной, и мне хорошо.... Мне никто не нужен...
А голос продолжал взывать, не давая мне до конца погрузиться в сладостную истому.
- Джонатан, приди в себя, помоги мне. Мне тяжело тащить тебя...
И опять я расслышал чьё-то далёкое рыдание. Оно тревожило меня, и мне было жаль девчонку, которая рыдая и называя почему-то меня по имени, куда-то звала. Её голос был полон отчаяния и тоски.
Решив уточнить, чей же это голос меня так настойчиво зовёт, я, полуобняв Гвен, спросил:
- Милая, зачем ты зовёшь меня и плачешь, если я, вот он, лежу рядом с тобой?
- Я плачу? - посмотрела она на меня. Да, я плачу... от счастья, что ты есть у меня, что я рядом с тобой, и ты любишь меня.
А голос, уже достаточно знакомый мне, разрывая ответ Гвен на мелкие кусочки, причитая, всё звал и звал:
- Джонатан, Джонатан, не уходи, вернись, я люблю тебя... Ооо, родной мой, ну очнись же ты..., пожалуйста...
И в этот голос вдруг вплёлся другой, более грубый, со старческим покашливанием:
- Эльзира, оставь его в покое, видишь, он нашёл своё счастье в забвении. Он не хочет возвращаться.
- Нет, дедушка, я не могу, я не хочу, чтобы он остался там, хотя и в прекрасном, но забвении. Он живой человек, и должен жить среди живых, а не в придуманном им мире. Я вытащу его оттуда.
Услышав её слова, я решил узнать всё же кто она такая? Почему она не хочет, чтобы я оставался с Гвен, а вернулся в какой-то мир? И, преодолев сопротивление сознания, я на мгновение вынырнул из прекрасного, завораживающе прекрасного омута.
Увиденное перед глазами, мне о чём-то давнем, но кажется знакомом, напоминало: я увидел склонившуюся надо мной, заплаканную, с покрасневшим носиком, девочку лет тринадцати-четырнадцати, старика, с седой головой и пышной, ухоженной бородой...
Увидев их, я, напрягая память до боли в висках, старался вспомнить, откуда я знаю этих двоих. И, словно сквозь разорванную ветром пелену тумана, ко мне вернулось осознание настоящего! Да ведь это же..., это же старейшина со своей внучкой Эльзирой!
Вот почему мне показалось знакомым имя этой девочки там..., в глубоком забвении памяти, в сладостной, но не настоящей картине жизни.
Встреча с Гвен..., обладание ею... - это всё было прекрасным, но навеянным какими-то непонятными для меня, чарами..., затмением сознания. Та жизнь, участником которой я был некоторое время, была не настоящей, то была жизнь-мечта, а вот эта, со стариком и девчонкой - эта настоящая.
Оперевшись локтем о землю, осмотрелся: я лежал почти у самого входа в пещеру забвения; недалеко от входа лежал и валун, но на нём не сидел старейшина - всё было прежним, только к этому прежнему добавилась заплаканная, но счастливо улыбающаяся, Эльзира. Она, поддерживая меня шептала:
- Джонатан, я так рада, так рада, что ты вернулся ко мне..., то есть, прости, ко мне и дедушке. Ты такой тяжёлый..., я тебя еле вытащила из пещеры. Дедушка говорил, что ты должен был сам... перебороть забвение памяти..., если бы захотел. Но я видела, я чувствовала, ты сам не справишься и поэтому...
- Ты откуда взялась Эльзира, - попытался я вставить слово в её торопливую речь.
- Яаа?
- Да, ты.
- Ооо, я..., только вы ушли, я же не спала уже.... Дедушка вчера, за вечерним чаем, проговорился, что поведёт тебя к «Пещере забвения» и я, всё боялась, что вы уйдёте без меня...
- И, что?
- Так и получилось. Я всё крепилась, крепилась и, неожиданно, уснула.
- Ну и спала бы, - вот дурёха.
- Я не дурёха, - обиделась она. Если бы не я, ты бы навсегда остался в «Пещере забвения».
- Как это?
Вместо Эльзиры ответил старейшина.
- Понимаешь, Джонатан, человек, вошедший в пещеру, теряет свою личность. Он становится рабом иллюзии. Ему кажется, что всё, что происходит с ним... настоящее. Правда... есть один нюанс...
Он замолчал.
- Что за нюанс, - встревожено, предчувствуя какой-то подвох, спросил я.
- Джонатан, ты не беспокойся очень-то... Дело в том..., что в твоих иллюзиях..., если в них участвуют и другие лица..., то они тоже участвуют в них, и видят то же, что и ты.
- Значит, моя жена...
- Да. Она всё запомнила, потому что она участник твоей иллюзии.
- То есть, вы хотите сказать..., что... если я спрошу у неё... когда-нибудь..., она скажет, что всё так и было на самом деле...