Вся надежда на авторитет старейшины коммуны, и помощь Вовы с Зариной. Если они откажутся..., тогда у меня ничего не получится.... Кто захочет подчиниться пришлому, неизвестному никому, беженцу из неволи, почти рабу...? Да никто!
Такие мысли крутились у меня в голове и не давали покоя ни на миг. От умственного напряжения у меня разболелась голова, и я вдруг подумал об Эльзире. Была бы эта умная, жизнерадостная, и немножко капризная девочка рядом со мной, она бы помогла мне. Она бы сумела снять боль...
- Джонатан, ты меня звал?
Услышав голос Эльзиры, я оглянулся. Она стояла у двери и выжидательно смотрела на меня.
- Я..., я не звал..., но... понимаешь..., - промямлил я.
- У тебя разболелась голова?
- Даа. Но я совершенно непроизвольно подумал о тебе..., прости.
- Я помогу тебе, Джонатан, потерпи доро.... Я сейчас...
Её серо-голубые глаза, словно испуская тепловой луч, пристально смотрели на меня. От её взгляда в голове моей что-то происходило. Ей становилось тепло и комфортно, словно она обволакивалась нежнейшей туманной дымкой. Мысли постепенно приняли совсем другую форму - я увидел себя на солнечной лужайке с обилием цветов, их аромат дурманил и опьянял меня. Глаза непроизвольно закрылись, и я на мгновение, словно бы уснул.
Я вновь увидел мою дорогую жену - Гвен. Она стояла у заплаканного дождём окна, и грустно что-то нашёптывала. Прислушавшись, я понял - она декламировала стихотворение «Вожделение», написанное мной после бурной ночи любви, и посетившего после неё поэтического вдохновения:
Вскрикнула ты, разорвав тишину,
Издала вопль души болящей.
То был даже не вскрик, то был стон души
Изнутри исходящий.
Сердце трепещет памяти болью,
В груди раздаётся лишь тук-тук-тук.
Ты смотришь во тьму и ищешь его ты,
Вдруг он тут, твой желанный друг?
Но нет никого рядом с тобой,
Нет никого, кто ответить бы смог
На ласки твои, на твоё вожделение,
На желанье души - быть рядом с тобой.
И вдруг ты осознала, ты поняла -
То был страсти порыв, а не душевный.
Порыв голодного тела то был,
Ты так любви его хотела, так хотела.
Он был рядом только во сне.
Он ласкал твоё тело тоже во сне,
И любил тебя... - это сладкая ложь,
То был сон желания, а не яви дрожь.
Так в чём же дело? - спросила ты темноту,
Стараясь унять дрожь страстью горевшего тела.
Дело в том, что была ты долго одна,
А тело любви хотело.
Ох, бедная, бедная Гвен. Что же поделать, коль мы далеко друг от друга, и не можем быть вместе, крикнул я. Прости меня родная, хотел я ещё сказать - прости, я немного задержался, но не успел. Образ Гвен, словно мираж в пустыне, вдруг закачался волнами, и начал таять, исчезать. Я даже не успел с ней попрощаться - она словно растворилась речным туманом под лучами утреннего солнца...
Открыв глаза, я не увидел девочки. Я был совершенно один в пустой комнате, и чувствовал себя прекрасно: никакой головной боли, или намёка на неё.
Странно, подумал я, ведь Эльзира была здесь, я же видел её..., или мне пригрезилось? Да, скорее всего, пригрезилось, решил я, и потряс головой. Но ведь боль-то ушла, словно её и не было..., опять засомневался я в своих предположениях. Голове легко и думается легко, срифмовал я и, перестав искать причину отсутствия головной боли, успокоился.
На следующий день, часов в девять утра, делегаты собрались в большой парадной комнате - Каса Маре. О чём они говорили и какие решали вопросы, я мог только догадываться - на утреннее заседание меня не пригласили. Лишь после полудня, когда вновь все собрались, меня позвал Вова.
Говорил старейшина нашей, я называю её нашей, потому что я в ней жил, и привык считать её, хотя бы номинально своей, коммуны. Он сказал, что, как он и говорил ранее, меня единогласно утвердили руководителем Всеобщего Восстания, и передают мне всю полноту военной власти. Также он сказал, что собрание делегатов постановило: организовать, на местах, добровольческие отряды, а в ближнюю к руднику коммуну, а это наша коммуна, направить сборный отряд из ста воинов.
И ещё, добавил он, из здесь присутствующих делегатов создан Совет «Десяти» для помощи тебе. Они помогут тебе руководить отрядами. Ближайшими твоими помощниками будут Вова и Зарина.
Я правильно донёс до «ОСВОБОДИТЕЛЯ» наше решение? - спросил он у делегатов. Да! - в разнобой ответили они. Тогда..., как и решили - на подготовку один месяц.
- Джонатан, ты хочешь что-нибудь сказать? - опять повернулся он ко мне.
- Да. Я просил бы членов Совета через пятнадцать дней прибыть в коммуну для выработки черновика плана восстания. Я же со своей стороны... постараюсь за эти дни подготовить вопросы и предложения к его составлению.