- Простите, мадам, - перебила её Гвен, - именно из-за моей, как Вы правильно заметили, одежды мой муж и поскандалил. - Я примеряла комбинезон, мы по профессии оба археологи и, именно в этот момент, не попросив разрешения, в каюту вошёл второй помощник командира корабля, а я, как вы понимаете, в «неглиже». Он стал откровенно пялиться на меня..., муж.... Ну, вы, - обратилась она к мужчинам, - меня понимаете, не сдержался... иии...
Она, так красочно описала эпизод, и так мило ещё больше позеленела, что, не знай я настоящую причину нашего появления на планете, обязательно бы поверил ей.
И, на наше счастье, умудрённые жизненным опытом старейшины, поймались на её «правдивое» описание событий предшествующих нашему появлению у них.
Они ей поверили!
Лишь женщина, как-то скептически поджала губы, но что она могла противопоставить молодости, красоте и..., красноречию?
- Можете поселиться у нас в городе. Вас проводят в жилое помещение, - услышал я скрипучий, как звук от колеса не смазанной восточной арбы, голос ещё одного мужчины. - А, пока, подождите за дверью.
Я вздохнул с облегчением, кажется, сегодня нами не будут ужинать. Ну, Гвен..., ох, доберусь я до тебя, ох доберусь, смотри-ка ты, вздумала флиртовать и глазки строить! И, когда мы вышли в коридор я, не сдержав справедливого негодования, прошептал:
- Ты бы поменьше глазки строила, дурёха! - упрекнул я ветреницу, - а то, ненароком съедят первой.
- Фуу, Джонатан, я же говорила тебе - они не людоеды...
- Подождём. Если доживём..., тогда и увидим...
- Джо, ты случаем, не ревнуешь? - и её глаза озорно блеснули.
- Вот ещё. Чего бы это я стал ревновать? - буркнул я.
- Ревнуешь, ревнуешь, я же вижу...
Не дав разгореться «семейному» скандалу, открылась дверь, из комнаты вышел мужчина, заговоривший с нами первым при «знакомстве».
- Пойдёмте, я покажу, где вы будете жить.
* * *
Поднявшись на лифте до шестого этажа, мы двинулись по коридору за проводником.
Во время всего нашего пути он не проронил ни слова. Он, или молчаливо стоял в лифте или, также молчаливо, шёл по коридору, и лицо его ничего не выражало, кроме холодного равнодушия.
Гвен попыталась было задать ему какой-то вопрос, но он не ответил, он только посмотрел на неё и, показав рукой на дверь без таблички и без номера, остановился.
- Заходите, - произнёс он лаконично.
Дверь, как по мановению волшебной палочки, отворилась, мы вошли в освещённую зеленоватым светом комнату, а затем, я услышал, как дверь за моей спиной закрылась, и раздался негромкий щелчок запора.
- Что это..., почему? - испуганно воскликнула Гвен.
Она попыталась открыть дверь, и даже толкнула её плечом, но усилия её оказались тщетными. Дверь не открылась. Мы оказались запертыми в помещении.
- Джо, почему нас заперли, что им нужно от нас?! - голосок Гвен задрожал.
- Не знаю. Давай сначала осмотримся, а потом..., посидим, подумаем.
- Но, Джо, что они хотят от нас?!
В её голосе явно сквозили испуг и истерические нотки.
Приложив палец к губам, я жестом попросил Гвен не выяснять отношений вслух и, что надо помалкивать, а приблизив губы к её прекрасному ушку, прошептал: «Дорогая, потом поговорим. - Быть может, нас подслушивают и даже... наблюдают за нами».
- Ноо...
- Гвен!!!
* * *
Нам предоставили «апартаменты» из двух комнат и ванной. На уложенных мозаичной плиткой полах в беспорядке были раскиданы несколько шкур каких-то неизвестных мне зверей или местных животных, а в спальной комнате, я почему-то решил, что это спальная комната, посредине, возвышалось сооружение похожее на кровать, только без спинки и подголовника.
Вот как они живут, ещё раз окинув взглядом нищенскую обстановку помещения, огорчился я, и взглянул на Гвен? Любопытно, какое впечатление окружающее «богатство» её соотечественников произвело на неё? Но она молчала и только окидывала настороженно-любопытным взглядом предоставленные нам для проживания «хоромы».
Мы сегодня побывали в двух помещениях: в одном - при «официальном» приёме, и вот в этом, втором, куда нас привели и заперли. И, что же мы увидели? А увидели мы совершенно голые стены, несколько шкур на полу, да жёсткие возвышения - непонятно для чего предназначенные - то ли для сидения, то ли для сна.
Неужели здешний народ так обнищал, что у них вообще ничего не сохранилось из мебели, или... это сознательная, хитрая показуха - мол, смотрите, у нас брать нечего, мы бедны как церковные мыши..., или... мы всё же в тюрьме, под замком?