Майкл Маккартни, брат Пола, рассказывает, что Пол по обыкновению схитрил.
– Помню, мы с Полом как-то возвращались домой из школы,, и он мимоходом, как бы невзначай, обронил, что их пригласили в Гамбург. Я сказал: «Ничего себе!» Но Пол заявил, что он еще не решил, соглашаться или нет. Я завопил: «Да это же фантастика! Ты станешь настоящей звездой! Обалдеть можно». Пол спросил: «А как ты думаешь, отец отпустит меня?» Это был беспроигрышный ход - я сразу стал его сторонником и тоже стал уговаривать отца отпустить его. Он настолько взволновал меня, что я отчаянно захотел, чтобы он поехал.
Пол признается, что на самом деле очень сильно беспокоился.
– Мы целыми неделями бездельничали, не знали, куда себя деть. Бесконечно тянулись летние каникулы, и мне совершенно не хотелось возвращаться ни в школу, ни в колледж. Но никакой альтернативы не было, пока вдруг не возник Гамбург. И это означало, что мне не нужно возвращаться в школу. Появилось действительно стоящее занятие.
Оставалось убедить Джима. Пол уговорил прийти к ним Алана Уильямса, чтобы тот помог смягчить отца.
– Алан Уильямс никак не мог запомнить наших имен. То и дело называл меня Джоном.
Тем не менее он сумел убедить Джима в том, что четкая организация турне обеспечена, а посетить такой город, как Гамбург, почетно и приятно.
– Мне кажется, в глубине души отец был очень доволен, - замечает Майкл, - хотя вида не подавал.
– Я знал, что они себя уже хорошо показали, - говорит Джим. - Это был их первый ангажемент, и они решили ехать. Полу только-только исполнилось восемнадцать. Он отгулял уже четыре недели школьных каникул. Получил студенческий билет. Я, конечно, поговорил с ним, знаете, как полагается, что надо, мол, вести себя как следует, быть порядочным человеком, а что еще мне оставалось? Я боялся, что в Германии он будет недоедать. Но он писал в каждой открытке: «Еды полно. Сегодня вечером ели то-то и то-то». Так что я успокоился.
Джим не слишком расстраивался, когда сразу же после отъезда Пола объявили результаты экзаменов уровня «А». Пол провалился по искусству, но прошел по английскому. Впрочем, теперь уже и Джим понимал, что все это не имеет значения.
Мими, тетушка Джона, сопротивлялась яростно. К этому времени она добилась того, что Пол и Джордж не приходили к Джону, а Джон не играл дома на гитаре. Она прилагала все усилия, лишь бы помешать Джону играть. С тех пор как возникла группа «Кворримен», в течение почти пяти лет Джон был вынужден в основном обманывать Мими и скрывать от нее, где и чем он занимается. Она знала, что он пишет какие-то ерундовые песенки, но и не подозревала о том, насколько сильно его увлечение.
Ей казалось, что он всерьез занимается в Художественном колледже, пока в один прекрасный день кто-то не доложил ей, что часы, отведенные для ленча, он проводит за игрой с группой. Она решила проследить за ним, чтобы собственными глазами убедиться в том, как низко он пал.
Обеденное время, которое она решила подвергнуть ревизии, пришлось как раз на выступление группы в «Кэверн». Они не играли там постоянно, потому что в «Кэверн» все еще царила джазовая музыка, но получали в этот клуб приглашения все чаще, поскольку посетители постепенно заинтересовались ими.
– В жизни никогда не слышала об этом ужасном месте! - сказала Мими. - Я потратила кучу времени, чтобы найти это подземелье. Догадалась пойти за толпой, потом спустилась куда-то по ступенькам, там стоял этот тип Рэй Мак Фолл и брал деньги. «Мне нужен Джон Леннон!» - сказала я. В оглушительном шуме протиснулась сквозь толпу. Низкий потолок, духота страшная. Девицы набились как сельди в бочку, вытянув руки вдоль тела. Как я ни старалась, мне не удалось даже приблизиться к сцене, иначе я бы стащила с нее Джона. В конце концов я попала в какую-то артистическую уборную. Уборная! Одно название! Просто какой-то грязный закуток. Когда Джон ввалился туда, облепленный этими вопящими девицами, то сначала не заметил меня, потому что без очков он ничего не видит. Потом надел очки и узнал. «Что ты тут делаешь, Мими?» - «Очень мило, Джон, очень мило», - сказала я.
В тот день Мими добилась своего, и после обеда Джон вернулся в колледж. Она наседала на него, требуя, чтобы он продолжал учиться, прекратил эту идиотскую игру, подумал, что пора обзаводиться настоящей профессией. Но у Мими ничего не вышло, Джон не бросил играть.
– Ты пойми, - говорил Джон, - я не рабочий и никогда не буду рабочим. Как бы ты ни старалась, я все равно не буду вкалывать каждый день с девяти до пяти.
И вот возник Гамбург. Отъезд за границу на долгое время, разлука с Мими. Мими вспоминает, как Джон пытался заставить ее волноваться и радоваться так же, как он. «Мими, это же здорово, ты только представь себе, - говорил он ей, - я буду получать 100 фунтов в неделю, это же просто потрясающе».