Николай озирается, как будто боится, что его кто-то подслушивает. В этот момент газета, между строк которой он писал письмо, падает на тело. Николай продолжает шептать.
Боялась... боялась лететь... я её подбодрял...
АНДРЕЙ. Молодец, чужим людям всё готов сделать...
НИКОЛАЙ. Да!..
АНДРЕЙ. Щас потащишь — да! А я буду сидеть, с чёрными женщинами трепаться об их чёрной жизни!..
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Ладно... ладно, други... отдохните, нам понадобятся силы!
Труп начинает двигаться, поднимает голову, привстаёт.
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Этот ещё тяжелее, чем тот, втроём потащим...
ТРУП. Неправда... я легче...
Игорь Игоревич, Андрей и прозревший Николай одновременно кричат.
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ, АНДРЕЙ, НИКОЛАЙ. А-а-а!!!
Труп усаживается на скамейку, крик не стихает, труп ждёт, когда ребята успокоятся, молчит, хихикает себе под нос.
ТРУП. Ну, что, может, хватит?
АНДРЕЙ. Он жив-жив-жив! Он — жив! А-а-а-а!!!
ТРУП (протягивает Николаю газету). Ваше?
НИКОЛАЙ (перестаёт кричать). Да... спасибо...
ТРУП. Поаккуратнее надо... там всё-таки личное...
АНДРЕЙ. Может, это тот, а мы выкинули нашего?
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Нет... нет... это наш...
Все вдруг окунаются в беззвучный ужас — каждый тихо пугается чего-то своего, личного, встретившись вот так с трупом.
ТРУП. Ваш-ваш... да, Игорёк?
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Да... папа...
НИКОЛАЙ. Как... папа, а как же...
АНДРЕЙ. М-да...
ТРУП. Доигрался?..
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Папа, прости, папа, я не знал, что делать, как в таком случае поступают...
ТРУП. Конечно, проще всего мёртвого отца под линолеум закатать... Где ты хоть жил-то?
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Я квартиру снял, а нашу этим сдал... ребятам...
ПАПА. Ребятам... а они в чём виноваты?!
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Я думал, они тебя не найдут, зачем они ремонт начали делать?! Никто их не просил!!!
ПАПА. Ох, Игорёк...
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Я думал... думал так всё устаканится... сам я не мог там жить, с тобой...
ПАПА. Что за время пришло? Вот в чём-то вы глотку рвёте, — самостоятельные! А как до дела настоящего дойдёт, всё — в кусты! Ничего сами не можете! Вот сейчас, ты хоть понял, что с тобой произошло, а?!
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Что... мне стыдно, папа... ну, хочешь, пойдём, я тебя предам земле?!
ПАПА. Да дурак ты! Я сам о себе позабочусь! С тобой что, я спросил, с тобой и вот с ними?!
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. А что? Это друзья...
АНДРЕЙ. Спасибо — друг...
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. А что такое... я так поступил... я не мог иначе, у меня так всё — импульс, и всё, а потом сам не знаю, почему так сделал!
ПАПА. Игорь... Игорь... сейчас ведь не о том, Игорь! Ведь вы все отъехали, все, втроём! Как вы ещё не допёрли-то! Тут даже и то мне подсказывать приходится, что за поколение!..
АНДРЕЙ. Подождите, уважаемый, вы что?! Совсем уже, что ли?!
ПАПА. Я-то — совсем, две недели как совсем, а вы — вот-вот...
АНДРЕЙ. Ага, конечно, щас-с!
ПАПА. Я с вами спорить не буду... вы просто спокойно вспомните, что с вами сегодня происходило, а?! И почему вы меня, мертвеца, слышите и видите, почему, — не догадываетесь? Потому что сами...
АНДРЕЙ. Сами с усами, папа! Не надо тут весь этот экзальтированный оккультизм разводить! Игорь Игоревич, что, вообще, происходит?! Как вы всё нам объясните?! Мы кого под шасси выкидывали?! И что здесь делает ваш батенька?!
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Он здесь... я не знаю, но ещё недавно он был... вернее, его уже не было... совсем недавно...
ПАПА. Мальчик к вам приходил?
АНДРЕЙ. Ну, допустим...
ПАПА. Вопрос задавал... надо было отвечать, когда такой мальчик спрашивал... сами виноваты...
АНДРЕЙ. Да кто он такой, — сфинкс, что ли?!
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Да, действительно!..
ПАПА. Ладно... мне с вами тут некогда, пока вы допрёте... я и так задержался...
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Задержался?
ПАПА. Задержался, сынок... сначала ты меня замуровал... потом таскали меня, придурки, щас хоть всё, — я свободен, могу сам о себе позаботиться...
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. А как?
ПАПА. Как... пойду в самолёт... он же в небо летит... мне туда и надо, щас-то — через две недели — за мной никто сам не прилетит, поздно, придётся самому до неба добираться, и всё из-за тебя, сынок...
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. А мы?.. Нам как, в смысле, куда? Что делать-то...
ПАПА. Можете со мной...
ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. А билеты?
ПАПА. Ты чё, ты не понял, придурок?! Всё — теперь можно без билетов, по особой льготе и в кино, и в солярий!
АНДРЕЙ. Здорово...