МУЖЧИНА. А, так, значит, вы пошутили?
ЮНОША. Пошутил?..
ЖЕНЩИНА. Ну конечно, пошутил.
МУЖЧИНА. Ах, ну я же вам говорю, что Валерия Яковлевича не проведёшь... Ну так где же она, не пора ли уже и представить её во всей... ну... или... пока не во всей... наготе?..
ЖЕНЩИНА. Видите ли, Андрюшенька... ой, а вас как в детстве маменька-папенька называли, уж не Андрюшенька ли? Я бы что-то немецкое бы придумала бы для вас, конечно, у меня ведь фантазия, ну там Рюшенька или просто — Рюша...
МУЖЧИНА. Да я, честно говоря, что-то не припомню... Вот разве папа, так он мне придумал название «Сироб»...
ЖЕНЩИНА. Это что же означает?
ЮНОША. Это, мама, Борис наоборот.
ЖЕНЩИНА. А...
МУЖЧИНА. Так как же насчёт Дамы?
ЖЕНЩИНА. Ах да... Она, в принципе, живёт не с нами...
МУЖЧИНА. Не с вами? Почему... это..?
ЖЕНЩИНА. Они с Сашенькой ещё не в тех отношениях, и у неё своё отчее семейство имеется.
МУЖЧИНА. Ага... вот оно что...
ЖЕНЩИНА. Но мы вам её предъявим, потому как это семейство проживает тут, поблизости, и вы увидите, что у нас есть Дама...
МУЖЧИНА. Очень хорошо! То есть Дама у вас есть, но она как бы сама по себе...
ЖЕНЩИНА. Нет, не сама по себе! Это наша Дама! И в Сашенькиных стихах это она и есть, просто их чувства не зашли ещё так далеко, чтобы ей здесь присутствовать. Но я вам скажу по секрету (наклоняется к мужчине, произносит вполголоса) — на днях зайдут, и вот тогда... (Многозначительно подмигивает мужчине.)
МУЖЧИНА. Ага... (Отвечает женщине тем же подмигиванием.) И когда же вы укажете мне на вашу Даму?..
ЖЕНЩИНА. Мы навестим их вечером, они нас как раз к чаю ждать будут, с кексом, а тут мы и придём... с вами... А пока что вам надо отдохнуть с дороги, чемодан распаковать... Сеня, возьми чемодан и неси его наверх!
Сеня резко срывается с места, хватает чемодан, несёт его в дом.
МУЖЧИНА. Какой он у вас ловкий... Сеня...
ЖЕНЩИНА. Да... а вы так прямо в дом входите... сами... и на второй этаж поднимайтесь, там ваша комната будет, с окном...
МУЖЧИНА. Ну что ж, очень рад знакомству и всем приятностям, которые меня ещё тут ожидают... А до вечера я, значит, могу располагать... временем?
ЖЕНЩИНА. Конечно, можете, мы вас позовём, когда уже будет пора, так что ни о чём таком не думайте, а просто сидите себе — у нас больше и заняться-то нечем.
Мужчина встаёт из-за стола, направляется внутрь дома.
Андрюшенька...
МУЖЧИНА. Да?
Женщина поднимается, подходит к мужчине.
ЖЕНЩИНА. Я всё о Даме... Тут вот вы сказали — должен быть идеал, в своём роде — Наталья Николаевна...
МУЖЧИНА. Да.
ЖЕНЩИНА. Видите ли, нашу Даму, скорее всего по недосмотру, назвали другим именем, так что она не Наталья Николаевна...
МУЖЧИНА. Нет?
ЖЕНЩИНА. Нет.
МУЖЧИНА. Ну что ж делать, главное, что она — дама, а дамских-то имён сколько — тыща, наверное?
ЖЕНЩИНА. Не меньше!
МУЖЧИНА. Ну вот ей и подобрали из них что-то такое...
ЖЕНЩИНА. Да, именно из них... Из тысячи — одно.
МУЖЧИНА. Хорошо хоть не из других выбрали, а из этих, а то бы вы тут с Сашкой-то вообще в лужу бы сели... (Хохочет.) А так, я думаю, Валерий Яковлевич скажет: «Ничего, сойдёт...»
ЖЕНЩИНА. Ну спасибо, Андрюшенька, я теперь совсем успокоилась... Да... и, Андрюшенька, а вот этот ваш, Валерий Яковлевич...
МУЖЧИНА. Брюсов?!
ЖЕНЩИНА. Ах, так он и есть Брюсов, это который зеркал боится?
МУЖЧИНА. И зеркал боится, и по мосту не ходит, а в Петербурге это очень хлопотная фобия — приходится в обход ходить, иногда по несколько километров!
ЖЕНЩИНА. А он что, и вправду может по всей России раскрутить, и так, чтобы памятники поставили?
МУЖЧИНА. Ещё как может, он же нас всех собрал, собрал, объединил и сказал, что делать, чтобы ничего не делать... в смысле — искать! Как аргонавты — за золотым руном! И с прискоком, и с прискоком, раз-з-з-два-три! Раз-з-з-два-три! Раз-з-з-два-три!
Мужчина скачет в дом; женщина возвращается к столу, усаживается на своё место.
ЮНОША. Вы, мама, теперь наверняка чувствуете себя счастливой?
ЖЕНЩИНА. Ну, пока ещё не вполне... А что такое, Сашенька, я что-то не разберу твоего настроения...
ЮНОША. Да при чём тут настроение, вы ведь только что меня лишили всего... можно сказать... словами своими, словно бритвой острой, кожу с меня содрали и развесили сушиться, как простыню полинялую, чтоб все смотрели — вот, мол, висит такое что-то... Как же мне только стерпеть-то всё это?..