— Это было хорошо, — сказала она. — Мы, вообще-то… неплохо работаем в паре, для тех, кто является злейшими врагами.
— Это просто секс, Грейнджер. Я никогда не был большим поклонником приписывать ему глубокие, значимые чувства. Я все равно не чувствую всех этих вещей.
— Ты такая задница, — засмеялась Гермиона. — Ты так стараешься казаться темным, таинственным Драко, холодным, как лед, но все мы прекрасно знаем, что это неправда. Даже Гарри.
Некоторое время они молчали. Гермиона лежала на спине, разглядывая потолочный вентилятор, похожий на композицию из пальмовых листьев, а Драко лежал на боку и наблюдал за ее мыслительным процессом.
— Мы всегда ссорились, потому что ты заставлял меня защищаться, заставляя чувствовать себя… грязной, — продолжила она, теребя край наволочки. — Я никогда по-настоящему не ненавидела тебя, Драко.
— Только посмотри, какая из тебя вышла отличная лгунья! — сказал он, игриво подмигнув. — Сам Салазар Слизерин гордился бы тобой.
— Драко…
— Я расскажу тебе о защитных чарах Поместья утром, — успокоил ее Малфой, накрывая их обоих простыней. — Поспи немного. Ты все равно не сможешь никуда пойти без своей палочки, котенок.
— Ты можешь вернуться домой, Драко, — сказала Грейнджер, все еще глядя в потолок. — Единственная причина, по которой Орден хочет, чтобы ты вернулся — это информация. Если ты поможешь нам, я позабочусь о том, чтобы ты не попал в Азкабан. Ты прекрасно знаешь, что я смогу замолвить за тебя словечко.
— Азкабан? — хохотнул Малфой. — Ты думаешь, что я боюсь Азкабана? Если я суну свой нос в Лондон и даже если просто подышу где-нибудь в районе Уилтшира — меня убьют в тот же момент, Гермиона. Как ты думаешь, почему я бегаю по всему миру? Как ты думаешь, почему я чуть не изрезал свою руку до кости, чтобы стереть к ебеням эту клятую метку? Чтобы они, блядь, не могли найти меня. Я уже передал Ордену, Министерству и всей старой доброй Англии всю имеющуюся у меня информацию. Я отправил своего долбанного отца в тюрьму! Я продал его, чтобы спасти свою шкуру. Я отверг все, чему меня учили, с той минуты, как научился ходить, все, что заставляло меня быть… анти-Поттером. Думаешь, они позволят мне просто вернуться домой?
— Драко…
— Я дам тебе ключ от защитных чар утром, но я не вернусь в Лондон, — с уверенностью заявил он, перевернувшись на другой бок, хотя все, чего он так безумно хотел — прижать ее к себе, к своей груди. — Пожалуйста, больше не проси меня об этом.
========== Глава 5: Инструкции и обещания ==========
Грейнджер проснулась одна, прохладный ветерок обдувал ее голую кожу. Комната была залита солнцем, сквозь открытые окна виднелось почти болезненно голубое небо.
— Драко?
Она вылезла из постели, все еще ощущая восхитительную боль после прошлой ночи, блаженно потянулась и запустила руку в волосы. Ей удалось немного поспать, прежде чем Малфой разбудил ее, забравшись под одеяло и устроившись между ее ног, дразня языком, медленно, мягко вылизывая и щекоча кончиками пальцев внутреннюю часть бедер.
— Я не смог заснуть, поэтому подумал, что будет нечестно, если ты продолжишь спокойно спать, — пробормотал он, когда Гермиона проснулась, рвано выдыхая, когда его язык упрямо закружил вокруг клитора, посылая белые волны удовольствия по позвоночнику. — Солнце взойдет через два часа, и наша ночь закончится, — продолжил он, вскарабкиваясь вверх по ее телу, чтобы поцеловать, его каменный стояк прижался к ее животу, а на языке отчетливо чувствовался ее собственный вкус. — Так что я хотел еще раз хорошенько потрахаться, прежде чем ты уйдешь.
Грейнджер улыбнулась, вспоминая, как он быстро погрузился в нее, чуть не задушив своими пылкими поцелуями, пока толкался между ее ног, растягивая каждое прикосновение с мучительной медлительностью. Драко прижался к ней, пока она корчилась и извивалась под ним, подмахивая бедрами, и едва ли позволил перевести дыхание, прежде чем снова переплести их языки в бешеном танце. Его отросшие волосы спадали на горящие похотью глаза, а рот раскрылся в беззвучном крике, когда он кончил. Все его тело напряглось и задрожало, мышцы в руках подрагивали от напряжения. Ей нравилось смотреть, как он достигает оргазма, каким диким, уязвимым и искренним он выглядит в этот момент.
Покопавшись в его комоде, Гермиона отыскала старую, растянутую и выцветшую майку. Розовую. Она едва прикрывала бедра, но этого было достаточно, чтобы ходить по безлюдному дому. Малфой лежал в брезентовом гамаке с кружкой чая и сигаретой, зажатой между губ, щуря глаза от яркого солнца.
— Доброе утро, Грейнджер, — протянул он, его губы скривились в ухмылке. Победной ухмылке, как будто он выиграл что-то действительно стоящее. — Ты хорошо выглядишь в моей одежде.
— Буду честна с тобой, я не думала, что доживу до того дня, когда Драко Малфой наденет что-то розовое.
— Это лососевый, зубрилка несчастная, — он затушил сигарету в песке. — Иди сюда, котенок, — Драко согнул свой длинный аристократичный палец, поманив ее к себе. — Здесь хватит места для двоих, а я еще не допил свой чай.
Гермиона забралась в гамак, и он качнулся из стороны в сторону, пока она устраивалась на груди Драко, закинув на него ногу.
— Теперь я понимаю, почему ты остановился именно здесь, — на грани шепота произнесла она, прислушиваясь к хору птиц в кустах позади них. — Здесь так спокойно.
Он кивнул в знак подтверждения, рассеянно вырисовывая круги на ее коже. Это был совсем другой Малфой, не тот, которого она когда-либо знала.
— Ну, не шататься же вечно по барам и борделям, — ответил он, потягивая чай. — Иногда даже сексуальному маньяку нужны покой и тишина.
Гермиона вздрогнула, когда он напомнил ей, как она назвала его, когда они впервые встретились в Монако, предположения, которые она сделала о нем.
— Ты хочешь знать, почему я ходил в «Суккуб», почему я уходил оттуда с разными девушками и играл в эти гребаные игры?
— Драко, прости, что сказала…
— Потому что, когда я с кем-то, кто меня не знает, кого не волнует, кем я был или что я сделал, я снова чувствую себя нормальным. Когда я играю, под кайфом, пьяный или трахаюсь с какой-то незнакомкой, я не думаю о том, сколько моих друзей умерло, как я отправил Люциуса в тюрьму, и что моя мать даже не знает, где я, наверное, вообще думает, что я мертв…
Гермиона приподнялась на локте, пораженная нахлынувшей печалью в его глазах, тоской по дому, одиночеством. Он улыбнулся и заправил прядь волос ей за ухо.
— Признай, Грейнджер, было приятно перестать думать об этой бесконечной войне, хотя бы ненадолго. Никто на планете не трахается так, как мы с тобой, да? И было приятно сделать что-то для тебя, что-то, что делало тебя счастливой, что-то эгоистичное и безрассудное, — он наклонился и влажно поцеловал ее в шею. — И до чертиков горячее.
— Ты прав, — признала она. — Но ты не должен прожить всю свою оставшуюся жизнь в одиночестве и унизительных страданиях. — Если бы ты вернулся домой, я могла бы…
— Я сейчас вытряхну тебя из этого гамака, и ты пойдёшь обратно в свой отель. Я сказал тебе больше не просить меня от этом.
Грейнджер вздохнула и плюхнулась на спину, гамак яростно замотался из стороны в сторону, а Драко на мгновение пожалел, что прервал ее. Если он вернется домой, она сможет… что? Все исправить? Восстановить его репутацию? Приходить и отсасывать ему каждый вторник, чтобы он не чувствовал себя таким одиноким? И, кроме того, чего он вообще от нее хотел? Речь шла о Гермионе, мать ее, Грейнджер. Заучке, грязнокровке, всей из себя такой положительной героине войны.
И неожиданно прокравшаяся в голову мысль навсегда оставить ее в Ваилее чуть не разбила ему сердце.
***