Гермиона не ответила, мазнув мизинцем по уголку губ, чтобы убрать излишки. Она определенно не думала о его члене.
— Кто такой Гаррисон? Ты красишь губы для Гаррисона? Больше не скачешь на Уизеле? Что случилось? Слишком много ноет?
— Может, ты заткнешься? — закричала она и бросила открытую помаду в стену за его головой, отчего на обоях осталась длинная полоса винного цвета. — Что случилось с Асторией? Должно быть, слишком много болтала о своих ноготках?
Он замолчал на минуту, и улыбка на его лице дрогнула. Гермиона почувствовала приступ вины, потому что понятия не имела, что случилось с Асторией, и теперь опасалась худшего.
— Нет, она трахалась еще с троими парнями во время нашей помолвки, поэтому я расторгнул ее. Представь, если бы в итоге у нас родился ребёнок, похожий на Нотта.
Его тон был спокойным и шутливым, но она видела боль в его глазах. Гермиона никогда не видела его с «девушкой» или влюблённым, но, казалось, что Астория определенно разбила ему сердце. На короткое мгновение она почувствовала симпатию к нему. Рон точно не изменял ей во время их двухлетних отношений, но он, определенно, был более заинтересован повышением в Министерстве, чем в том, чтобы проводить время с ней. Это случилось не из-за его нытья, а наоборот из-за… тишины. Два человека живут в одной квартире, но абсолютно не разговаривают друг с другом.
— Так ты уже спишь с Гаррисоном или все еще пытаешься его закадрить? Потому что твоя задница в этом подобии штанов выглядит охуенно. Думаю, на этот раз у тебя все получится.
— Почему ты такой? — спросила она, скрещивая руки на груди, внезапно почувствовав себя неловко из-за того, как он пялится на неё снова и снова облизывая губы.
— Какой, милая?
— Как… — Грейнджер искала более зрелый термин, но не нашла ничего более подходящего, чем: — Как сексуальный маньяк.
Малфой громко рассмеялся.
— Я серьезно, — сказала она. — Я пробыла здесь, в Монако, полторы недели, наблюдая за тобой, — Драко вздрогнул от удивления, но ничего не сказал. — За неделю ты три раза был в «Суккубе», каждый раз покидая его в компании разных девушек и все время запихивая галеоны в трусы стриптизерш, — он закатил глаза, когда Гермиона подошла ближе, оказываясь на противоположной стороне кровати. — Ты даже не удосужился узнать мое имя, но уже через две минуты задрал мою юбку и засунул язык в мой рот. В школе ты таким не был. У тебя… у тебя даже не было девушки.
— Да, ну, понимаешь ли, я был слишком занят свержением режима, — заявил он.
Она подошла к краю кровати, закатывая глаза.
— Ты имеешь в виду, что был слишком занят тем, чтобы быть козлом отпущения для больших мальчиков.
Драко дернулся вперед с такой силой, что она услышала скрип кровати о стену, металлический скрежет о дерево. Его лицо оказалось в дюйме от ее собственного, когда он вывернул руки под болезненным углом, его глаза горели яростью.
— Я не был козлом отпущения. Я защищал свою гребаную семью. Ты нихуя не знаешь, через что мне пришлось пройти, чтобы доказать, что я достоин этой блядской метки. Я сделал все это, чтобы моя мать была жива. Не смей говорить мне, что ты бы не сделала то же самое ради своей.
Гермиона протянула руку и приложила ладонь к его щеке, ее глаза были на удивление мягкими и успокаивающими. Это прикосновение немного успокоило Драко. Все, что ей нужно было сделать, это наклониться еще на дюйм, и они могли бы продолжить то, на чем остановились…
— На твоём месте я бы была осмотрительнее, Малфой, — промурлыкала она, поглаживая линию его челюсти. — Ты бы наверняка не хотел, чтобы Орден знал, на какие рычаги давить, — легкая пощечина, и она встала.
Малфой улыбнулся и обхватил обеими ногами ее ноги, вывернувшись так, что она рухнула на кровать, зажатая между его бедрами.
— Ты тоже должна быть более осмотрительной, подходя так близко с своему пленнику, госпожа,
— прошептал он, глядя на нее сверху вниз.
— Пошел ты, Малфой, — прорычала она, извиваясь и толкаясь под ним, пытаясь вырваться из его хватки.
Его ноги были на удивление сильными, и Малфой только рассмеялся, сдвинув одно бедро вверх, чтобы покрепче перехватить ее грудь. Грейнджер пиналась и корчилась, но теперь ее левая рука была зажата под ним, а лицо оказалось всего в нескольких дюймах от его члена. Она замерла.
— Отпусти меня, — скомандовала Гермиона. — И каков твой великолепный план, умник? Держать меня между ног вечно?
— Заманчиво, — протянул он. — Может, я предпочту заключить сделку.
— Мне не нужно заключать с тобой никаких сделок. Ты возвращаешься со мной в Орден, — она пиналась и брыкалась, но он только сильнее сжимал ее, из-за чего было трудно дышать. — Малфой!
— Грейнджер! — воскликнул Драко, подражая ее голосу. — Боже, мне нравятся те звуки, которые ты издаешь. Бьюсь об заклад, ты ещё та крикунья. Что ты предпочитаешь? Сверху или снизу?
Он непристойно толкнулся бедрами ей навстречу, и она почувствовала тепло его тела, увидела, что он удерживает ее только в пол силы. Единственный способ, с помощью которого она могла освободиться — застать его врасплох. Симулируя дальнейшую борьбу, Гермиона придвинулась на дюйм или два ближе к его члену, и, пока он смеялся, наклонилась вперед, проводя языком по всей длине покрытой тканью боксеров выпуклости.
— Ебаный в рот! — крикнул он, тут же расслабляя ноги, чем Гермиона непременно воспользовалась, тут же вырываясь из хватки. — Какого хрена ты творишь?
Ее волосы были растрепаны, помада размазана, щеки покраснели, а дыхание сбилось. Грейнджер посмотрела на его обнаженную грудь, старые шрамы пересекали кожу на его стройных жилистых мышцах, а сухожилия на шее напряглись. Его щеки покраснели от гнева, а, может быть, возбуждения или смущения, а в глазах плескалась ртуть. Когда он заговорил, его голос был тихим и угрожающим.
— Если ты так сильно этого хочешь, просто взбирайся на меня, принцесса.
— Я совсем не хочу этого, дорогой, — в тон ему ответила Гермиона, не двигаясь, чувствуя, как ее щеки вспыхивают, от воспоминаний о том, как она прижималась к нему в клубе, как его язык касался ее.
— Ты дерьмовая лгунья, Грейнджер. Я чувствовал это, когда ты целовала меня. Теперь у меня есть оправдание, потому что я не знал, что это была ты. Но ты чертовски хорошо знала, о кого трешься промежностью, и все же продолжала делать это, более того, это тебя заводило.
Она отвернулась от него, не желая смотреть на его губы, волосы, спадающие на глаза, след волос под пупком. Прошло много времени. Очень много.
— Когда ты трахалась в последний раз? — спросил он, словно читая ее мысли.
— Не твое собачье дело, — отрезала Грейнджер, поднимая телефон с пола, чтобы узнать, пытался ли Гаррисон перезвонить.
— Ну конечно, конечно. Но, поскольку твой драгоценный Гаррисон, кажется, опаздывает, я подумал, может, нам стоит познакомиться заново, или, может быть, я смогу… унять зуд между твоих ладных ножек, который тебя, кажется, мучает.
— Ты мерзкий, — сказала она, глядя в окно.
— Знаешь, я представлял, как трахаю тебя, когда мы учились в школе, — начал он низким и маслянистым… гипнотическим голосом. — Только чтобы осквернить тебя. Не потому что втайне любил или пускал на тебя слюни издалека… Просто потому, что хотел увидеть, как ты выглядишь, когда из тебя вытрахивают всю душу. Я хотел увидеть выражение твоего лица, если бы толкнул тебя к стене и засунул руку под юбку, заставив тебя насаживаться на мои пальцы прямо посреди лаборатории Зелий.