— Ты безнадежен, знаешь это, Хаз?
Гарри ничего не делает, а просто скалится на него снизу и отвечает:
— Ага, безнадежно влюблен.
Луи даже не пытается ущипнуть его за такие слова, потому что они ужасны, но теперь он понимает и принимает шутки Гарри такими, какие они есть.
***
У Луи чуть не останавливается сердце, когда Найл забирает пульт и начинает беспорядочно переключать каналы.
— Что? — спрашивает он, когда Луи начинает вздыхать так, будто случилось что-то ужасное.
— Какого черта ты делаешь? — кричит Луи, нависая над Найлом, что парень чуть ли не теряет сознание. Он просто моргает, пока сотни различных каналов продолжают мелькать на гигантском экране.
— Эм, я пытаюсь найти что-нибудь интересненькое. Мы уже несколько часов смотрим какую-то ерунду, — говорит он и ставит на паузу один футбольный матч.
— Верни обратно на премию Оскара! — требует Луи, чувствуя, как прерывисто бьется его сердце из-за того, что он не может видеть и слышать, как люди обсуждают сегодняшнее событие.
Луи нужно слышать последние сплетни о кандидатах на Оскар. Он должен знать, что говорят люди, за кого они болеют, но делать это, когда Хоран постоянно меняет канал, невозможно.
Лиам тут же высовывает свою голову в гостиную и встает на защиту Найла, когда слышит крики Луи.
— Эй, сумасшедший, не мог бы ты хотя бы на пять минут успокоиться со своим дерьмовым ритуалом? Оставь всех в покое, — взглядом предупреждает Лиам, и это довольно пугающе. Он прекращает попытки выхватить у Найла пульт, когда Лиам начинает на него щуриться.
У Луи нет никаких странных ритуалов, он просто делает определенные вещи в определенном порядке весь день перед премией, например, пьет чай из своей счастливой кружки с золотой ручкой или весь день смотрит различные выпуски об Оскаре в своих счастливый носках с золотыми нитками. Люди — существа привычки, так что эти все вещи для него вполне нормальны. Все остальные просто должны заткнуться и помочь ему воплотить в жизнь все традиции, и, в первую очередь, не переключать этот гребаный канал.
Найл закатывает глаза и переключает телевизор обратно к интервьюеру около входа в театр Кодак, потому что Луи выглядит так, будто рушится весь его мир. И потому, что Найл самый прекрасный человек, когда-либо существовавший в мире, он возвращает Луи пульт и следующие десять минут смотрит на экран так, как будто техника сейчас сама лично его оскорбила.
— Что с тобой, Ни? — спрашивает Гарри, вернувшись после обеда вместе со своей матерью и отчимом. Луи чувствует, как Найл прожигает его взглядом.
— Похоже, сегодня в этом доме запрещено все, кроме золота и дерьмового Оскара, — бурчит он.
Гарри удивленно поднимает брови в сторону Луи, находя его на том же месте, на котором он оставил его почти час назад.
— Лу, ты все еще смотришь это дерьмо? — спрашивает он.
— Я сказал ему то же самое, — бормочет рядом Найл.
— Он не встает с этого дивана с самого утра, — говорит мать Луи, проходя мимо и целуя сына в щеку. Луи закатывает глаза и борется с желанием стереть след от поцелуя, добавляя громкости, чтобы никого не слышать.
— Он пять раз пил чай из этой тупой кружки и даже кричал на Найла, — донесся голос Лиама откуда-то с кухни. Луи злится, потому что никто не спрашивал Лиама-предателя и не приглашал его к разговору.
— Он переключил канал, — говорит Луи в свою защиту.
У него падает челюсть, когда Гарри смеется и отвечает:
— Ну и ладно.
Гарри не дает Луи среагировать и быстро подходит к нему, отбирая пульт от телевизора. Он возвращает его обратно Найлу, который смотрит на него так, как будто тот подарил ему целый мир, и осторожно забирает у Луи из рук его кружку, убирая ее на стол так, чтобы тот не дотянулся.
— Мне это нужно! — вопит Луи, пытаясь заглянуть за Гарри, но тот пресекает любые попытки.
— Луи, тебе ничего из этого не нужно. Давай, — говорит он и практически тащит его за ноги к двери.
Гарри достает свой телефон из кармана и кладет его на тумбочку на кухне. Он держит Луи за руку, и тот просто смотрит на него, пока Гарри не одаривает его одним из своих суровых взглядов.
— Куда мы идем? — скулит Луи, натягивая толстовку и обуваясь у самой двери.
— Я пытаюсь вытащить тебя из дома на прогулку прежде, чем мы окончательно потеряем тебя.
— Но, как же телевизор? А Ос…
— О нет, — обрывает его Гарри. — Это будет первым правилом нашей прогулки. Абсолютно никаких слов на букву «О» или еще чего-то подобного.
— Вообще? — бледнеет Луи. Все, о чем он думал последние сорок восемь часов, был Оскар. Что же еще можно было бы обсудить? Погоду?
— Ага, — кивает Гарри. — И правило номер два: мы даем твоему мозгу отдохнуть от всего этого как минимум час. Мы будем разговаривать, только ты и я, возможно, даже сделаем несколько упражнений на свежем воздухе, — улыбается он.
— Мы же в Лос-Анджелесе, — напоминает ему Луи. Гарри, кажется, не смущает тот факт, что они сейчас в огромном мегаполисе, полном смога.
— Ну… Воздух снаружи в любом случае чище, чем дома, — пожимает плечами Гарри, и Луи снова закатывает глаза, когда его осторожно выталкивают на задний двор.
Можно было бы даже поговорить об их фильме, но он делал это про себя, потому что ему все запретили. Он посылает грозный взгляд в сторону Гарри, который заставил его выйти из дома, и тот смеется, потому что это самая смешная вещь, которую он когда-либо видел.
— Есть еще какие-нибудь правила, о которых я должен знать? — спрашивает Луи, скрестив руки на груди, когда они идут в Бог знает каком направлении.
Гарри улыбается и берет Луи за руку.
— Есть только одно правило на сегодня — это расслабиться, потому что ты и так уже много всего сделал, любимый. Я тебе говорил это миллион раз, и я верю в это всем сердцем. Ты выиграешь, Лу.
Его слова мягкие, но эффективные, они действуют на Луи так, как если бы они были выкрикнуты ему прямо в лицо. В него верят Гарри и Джеймс, а Луи на сто процентов уверен, что победителем сегодня уйдет Гарри. Они верят друг в друга, и это самое главное, даже если Луи весь день будет нервничать и гнить на диване до тех пор, пока не настанет время одеваться и вновь выглядеть человеком.
— Надеюсь, ты понимаешь, что только что нарушил правило номер один, — сообщает ему Луи, когда они сворачивают на маленькую дорожку, ведущую дальше от его дома. Он размахивает руками, смеется, радуясь такому перерыву, и он уже не так озабочен разными проблемами. Возможно, Гарри был прав, решив устроить ему небольшой перерыв.
— Я нарушил правило, только чтобы сказать, насколько ты удивительный. Думаю, для этого можно сделать исключение, — говорит он, касаясь его плеча своим.
Луи не согласен, поэтому он тоже нарушает правила, но следуя логики Гарри.
— Ну, если ты думаешь, что я выиграю, потому что я удивительный, тогда ты сделаешь это, потому что ты невероятный, Хаз. Ты заслуживаешь этого так же, как и все остальные.
Гарри застенчиво кусает губы. Луи даже кажется, будто тот немного покраснел, пока они идут рядом.
— Спасибо, Луи, — шепчет он и немного сжимает его руку.
Они долго идут в тишине, пока Гарри не откашливается и плавно не переводит разговор на величие архитектуры здания справа. Это так бессмысленно, но заставляет Луи засмеяться, особенно когда Гарри предлагает постучаться в дверь Джастина Тимберлейка, а заодно и проверить, дома ли он.
***
Мирное спокойствие этой прогулки заканчивается с заходом солнца, когда уже вечером они занимают свои места в театре.
Они прощаются со своими родителями, как только приезжают, и семьи и друзья садятся дальше от них. Теперь же у Луи случится нервный срыв от того, что он сидит отдельно от всех в окружении одних актеров, но чувство одиночества проходит, когда Гарри каждые пять секунд наклоняется и возбужденно шепчет ему на ухо.
— Боже мой, на меня только что посмотрела Дженнифер Энистон, — говорит он, пряча свое лицо в его плече от такого большого количества внимания, и такое восхищение им слишком много для него значит.