— Признаться, есть некоторые.
Иззи неосознанно придвинулась вперёд.
— Вы слышали о проекте «Блюберд»? — Доусон отрицательно помотала головой. — Или может о «МК-Ультра»?
Вновь отрицательно.
— Это малочисленные эксперименты, проводившиеся в пятидесятых или шестидесятых годах прошлого столетия военными, — пояснил Мур, а затем шепотом добавил: — Эксперименты по изменению сознания, мисс Доусон.
Изабелла даже перестала дышать. Не то, чтобы она была сильно удивлена, скорее Мур озвучил мысль, что крутилась у неё на языке довольно большой промежуток времени, но он стал первым, кто ее озвучил и из чужих уст эти слова звучали намного страшнее.
— Они не были добровольными, — сказала Иззи.
— И совершенно не были гуманными, — с долей грусти в голосе произнёс Ласло Мур.
Иззи откинулась на спинку стула, держа в голове озвученное, пытаясь разжевать, разобрать на части, и картинка в ее голове обретала очертания того, что она однозначно представлять не хотела.
Ключ так и лежал на пакете между ними. Иззи решила, что вскроет его сама, когда вернётся в кабинет профессора, и притянула папку к себе.
Она встала, чтобы уйти.
— До свидания, мистер Мур. Спасибо, что доставили, — Доусон протянула руку и Мур ответил на рукопожатие, все также улыбаясь.
— Благодарите свою подругу, мисс Доусон.
Иззи отчего-то не торопилась направиться к выходу. Рот ее открылся, едва она успела подумать:
— Интересный у вас акцент.
Мур ухмыльнулся.
— Вы очень любопытны, мисс Доусон.
— Этого мне не занимать.
— Можно и мне задать вопрос? — Иззи вновь опустилась на стул. — Как далеко вы способны зайти, мисс Доусон? Вы хотите любым способом выяснить, что происходит с вашим… пациентом?
— Что с ним уже произошло, — поправила Иззи. — Но, да… пожалуй. Продолжайте.
— Тогда вам следует взглянуть и на это, — сумка, с которой он вошёл в кафе, опустилась ему на колени, звякнул замок и Мур достал ещё одну небольшую книгу и протянул Иззи.
— Что в ней?
— Увидите, — уголки его губ загадочно приподнялись. — Я позволил себе тоже пройтись по библиотечному списку и наткнулся на эту вещицу.
Надпись на кожаном переплёте гласила: «Теории влияния на человеческое сознание».
— Странно, что мисс Дюфур ее пропустила, — добавил он, но Изабелла была уже целиком в своих мыслях и пропустила его слова мимо своих ушей.
— Вы хотите помочь ему выбраться?
Вопрос вернул ее в реальность и испуг, выступивший на лице, она ничем не сумела скрыть.
— Выбраться? — хрипло спросила Изабель. — Что…
— Вы же понимаете, к чему все идет, мисс Доусон. Вы думаете Росс из благих целей держит вашего «пациента» в заточении?
В клетке, сказала про себя Изабель.
Окатившая ее волна из мыслей, домыслов и внезапно выстроившихся картинок оставила ее беспомощно сидеть в обычный день в полной растерянности. Но старые укоренившиеся знания и умения вызвали настоящее цунами в ее душе, и она поняла, что не может просто сидеть — что здесь и сейчас, что в камере Барнса. И ей необходимо действовать.
***
Время поджимало. Сегодня Росс внезапно объявил, что у нее осталась всего неделя и если ситуация не изменится и Доусон не выяснит, что Барнс в самом деле выполнял задания не по своей воле — его ждет пожизненное заключение в тюрьме. В лучшем случае. Ничего толкового он не сказал, но ей и не нужно было это слышать от Росса.
Иззи подняла голову, посмотрела ему прямо в глаза. Нахмурилась, сжала губы. О чем думал бывший сержант, оставалось для девушки тайной, и это тоже изводило — в довесок к злости, которую она испытывала сейчас из-за сложившихся обстоятельств.
— Баки, — Иззи удивилась этому звонкому возгласу не меньше, чем сам Барнс. Только во второй раз она назвала его прозвищем, какое он назвал в их первую встречу. Конечно! Если он не помнил своего прошлого, то и своего настоящего имени — Джеймс Бьюкенен Барнс — не помнил? Как же его называли те, кто делал с ним все, что в итоге привело его сюда?
— Наши сеансы заканчиваются на этой неделе, — объявила девушка.
Брови его сошлись на переносице.
— Что будет со мной после?
— Не знаю, — честно ответила девушка. Росс мог сделать с ним что угодно. Даже убить. В глазах общественности Барнс — преступник и убийца. Россу такое спустят не глядя.
— Мисс… Доусон… они посадят меня в тюрьму? — он ждал ответа и смотрел ей прямо в глаза.
Щеки ее горели, она глубоко дышала, пытаясь подобрать правильные слова и заглушая собственное сердце. Позже, позже, она подумает об этом позже.
— Если бы я могла что-то сделать… — голос сорвался и мысль повисла где-то в глотке.
— Но вы можете?
Сбежать отсюда все равно, что подписать себе смертный приговор. Но, если смотреть шире, он уже подписал. Вернее, это сделали за него. Но он не должен больше страдать от чужой жестокости. Иззи смотрела в блокнот, будто пытаясь найти в нем ответ. Всю ночь она листала отсканированные страницы, журналы, диссертации десятилетней давности — тщетно. В них были описаны случаи страшных экспериментов над солдатами, и она отказывалась верить в такую безжалостность, но пример подобных действий сидел напротив и ждал ответа.
— Я не уверена, но… это последнее, что я могу сделать.
========== Chapter 3 ==========
Доусон вернулась в свою квартиру. Отодвинула мебель в гостиной от белых стен, сняла картины и фотографии, от которых в старой побелке читались чистые белые квадраты и прямоугольники, вывернула все светильники на освобожденную стену — все ради освобождения пространства. Квартиру она снимала совсем маленькую, ибо большую часть времени проводила вне дома и ей одной много пространства не требовалось.
Доусон взяла черный маркер и стала выводить слова прямо на стене, держа в левой руке блокнот, который выпускала из рук разве что ночью, но даже во сне мысли о самом странном пленнике, какой только попадался за все время практики, если вообще не за всю историю науки психологии, не отпускали, цепляясь за все, до чего могли дотянуться. Она могла бы сказаться одержимой загадкой Барнса. Одержимой им самим. Сама Иззи уже слабо разбиралась, была ли это в самом деле одержимость или столь привычное любопытство вперемешку с тягой докопаться до истины и с желанием помочь ему. Вытащить.
Листы, с оставленными на них пятнами потекших чернил, капель кофе или чая, потрепанные или рваные уголки некоторых из них, когда Иззи особенно нервничала, путаясь в собственных мыслях, из-под черного маркера переносились со страниц прямо на белую стену квартиры. Важные слова отыскивались, те, которые только сейчас показались ей важными и, если бы кто-то спросил, чем ее зацепили такие как «задание», «сны», «память», «мороз» — Доусон не смогла бы дать однозначного ответа. Она лишь чувствовала, что ей нужно больше пространства.
Руки дрожали, сердце бешено колотилось, ноги подкашивались, но она старательно переносила детали, обрывки, знаки на стену, создавая несуществующее созвездие, которое должно было дать ей ответ. Должно.
Исписанные листки, сложенные между уже заполненных страниц, заметки на клейкой ленте сыпались на пол, словно лепестки.
Когда заполненные страницы закончились, Иззи опустила руки. Она сделала шаг назад, выхватывая глазами каждую букву, слово, фразу, написанные то крупно, то мелко, то ровно, то скачущими по гладкой стене буквами. Еще шаг, шаг, шаг. До тех пор, пока она не уперлась в стену напротив той, что была заполнена черным.