– И «Держава» – слово татарское, – заключил собеседник. – Мотай на ус. Татары и русские, обновляясь кровью, и рождали «пиитов Третий Рим». «Державу новую ваяли!». Так что, равнение на орду! На подарок свыше. Ибо она и есть причина русского величия! А ты? Уж, не на современников ли похожим хочешь быть?
Парень непонимающе посмотрел на него: – В каком смысле?
– В каком, спрашиваешь? Да всё в том же. Книга, – Крамаренко с силой сжал поднятый кулак, – книга – это твой нравственный и физический труд. Так вот, первого почти никогда не вложено. Вода в ступе. И людям передать нечего. Возьми серийные детективы – какие увлекательные произведения. Труд – колоссален. Глянь на тома. Но физический. А нравственного посыла, разговора души авторов – нет. И быть не может – не вынесет она такого количества страниц, картин, ролей – износится, изотрётся. Если отдавать в каждой! Да и человек не выдержит. Всему предел есть. После таких разборок отпускать надо себя, лечиться, отдыхать. И долго. Какое уж тут «многотомие»! Пьянство – тоже средство. Потому как это не просто разговор, а линчевание того, что в себе скрываешь… спрос! Второй по значимости… после бога. Один мой знакомый признавался – если закрыться в маленькой комнате в доме, и допросить себя с пристрастием, то услышишь: был ты в жизни и подл, и лгал, и предавал, и пользовался, и совращал. Но кто ж такое напишет?! Свой разговор-то с душой? Какую струну нужно найти?! Какого человека встретить?! В чем отчаяться?! А? Вдумайся. Не… лучше тома и деньги. Это цели попроще. И какую выжимку будешь являть собою через год, если все-таки посмеешь?! Посмеешь! Так что… берись-ка за детективы… иль коверкай историю бомбистов на свой лад, коли слаб. Завтра, глядишь, кто-нибудь возьмется и Карамзина затмить.
– История государства Российского?
– Ну, да.
– Так уже!
– Что ж, осталось только нашим сквернословцам замахнуться на «Толковый словарь» Даля.
Крамаренко развел руками и долгим, изучающим взглядом посмотрел на молодого человека.
– А вот книга твоя… настоящая, лишь тогда имеет право называться именно так, когда ты заговоришь! Полновесная книга – тяжелит и преследует тебя. Покоя не жди. То и есть щедрость мук. И другими с наскока не берется. Как и роль, и картина, и постановка. А власть!., после нее задумается о людях! – Вдруг заключил он и рубанул рукой воздух. – А ты… не печатают, пропал. Дурак. Разве ж это важно! – Мужчина удрученно покачал головой. – А вот попробуй-ка переживания героя выложить на страницы… да не в любовных интрижках… и притом изуверски пройдя это сам… измучь себя, примерь, проживи! А?! Сможешь? Да выуди их из поступков, с характером увяжи – чтоб читателя не горошить. Отчего, мол, вдруг честный, искренний и прямой, вдруг избивает женщину? Или коммунист, комдив – ворует «общак»? В фильмах, да книгах – обычный ляп… если принимать на грудь, за тем же столом, что и пишешь сценарий. Это тебе не цвет рубашки разный в кадрах. Саднит. Не могут они подвести, раскрыть, уловить. Соберется вот такой междусобойчик бездарностей, и крапают за государевы деньги сценарии – на телеканалах много платят. Но только своим – чужой не подступится. А в чужих-то и соль! Перепахивать вдоль и поперек, искать, никто не хочет. Оплыли. Одни и те же лица на сценах. Каждый день. Каждый год. Ты почитай, почитай современную литературу, да театралом заделайся. Осознай, как не надо писать да снимать. А вот потом приходи.
Мужчина поморщился и потер подбородок, что-то вспоминая.
– Да! – воскликнул он. – Думаю, что упустил? Преинтереснейший факт. В одном издательстве со смехом!., показывали письмо читателя, который возмущался, что автор два года как отошел в мир иной и не писал книг, выпущенных ими после.
– Нормально… Как вы говорите… всё идет по плану? И что ответили?
– Ему? Ничего. Они наняли студентов литинститута и те писали под чужим именем продолжения. Ты хочешь такого многотомия? Такой памяти? Да я редактору не позволял окончания менять! Если вкладывал смысл! Если переживал! А сейчас, ради домика в тиши, такие пузыри пускают – ведь плодовитость обеспечивают рабы. Литературные. Если труд свой ценишь в «бумажках» кошелька, то и душа у тебя бумажная, продырявить – пальцем ткнуть! И не заметишь, как хруст их перейдет в хруст твоих косточек – землица-то – оседает! А ты уже давно труп.
Он указал вниз.
– А если не бумажная… у тебя ни то, что томов – времени на публичность нет – ты хоронишься ее! Всяких фондов, политики, интервью. Страшишься как змеиного укуса! Ну а если ремесленник… Писать надо, умирая с каждой строкой! Каждым мазком на картине! Чтоб ни за какие деньги не повторить! Не печатают! – с веселой издевкой снова повторил Крамаренко и вдруг прищурился, с любопытством глядя Андрею в глаза: