Логичным продолжением проекта были дети. Виктор хотел минимум двоих, хотя часто говорил, что не отказался бы и от троих. Я послушно соглашалась и готовилась стать самой лучшей матерью.
Вот с детьми-то у нас и вышел прокол. Сначала я долго не могла забеременеть. Потом последовали три выкидыша и одна замершая беременность. Наконец в конце прошлого года я каким-то чудом родила дочь, но она умерла через несколько часов после рождения...
После этого наши отношения, и без того охладевшие, дали трещину.
Я искала утешение в работе и быстрее намеченного срока написала и защитила диссертацию, Виктор ушел с головой в бизнес.
Окончательным приговором стал вердикт врачей, что лучше оставить попытки выносить ребенка самой, так как это может стоить мне жизни, и прибегнуть к услугам суррогатной матери.
Этот вариант мы так и не обсудили. Я усиленно избегала разговора, а Виктор не настаивал. Тогда показалось, что это хороший знак, но теперь это выглядело почти издевательством: видимо, тогда он и начал подыскивать мне замену.
Теперь наш брак пришел туда, куда он катился все восемь лет: я не выполнила свою часть сделки, и, как недобросовестного контрагента, меня отправляли в утиль.
К месту раскопок я добралась только вечером этого ужасно долгого дня. За время дороги у меня получилось взять себя в руки, и бледный вид вполне можно было списать на усталость после тяжелого пути.
Оказавшись среди коллег, мне быстро пришлось забыть обо всем: работы было много, и постоянное присутствие среди людей не давало времени на горькие раздумья. И хоть временами я раздражалась и мечтала побыть в одиночестве, в большинстве случаев была рада передышке от тяжелых мыслей.
За два дня до отъезда у меня впервые получилось остаться одной: я поднялась на высокий холм возле нашего лагеря и села на землю. Весна была в разгаре: степь радовала изобилием красок. Я вспомнила, как выглядело это место прошлым летом, и порадовалась, что солнце еще не успело иссушить пестрый ковер из цветов и трав. Где-то внизу едва слышно шептало море, заходящее солнце окрасило облака в огненно-перламутровые цвета. Я смотрела на невыразимо прекрасный закат, наслаждаясь тишиной вечера, и вдруг поняла, что прошлая жизнь подошла к концу.
Впереди меня ждала полная неизвестность.
А еще - ответственность за саму себя и свою жизнь.
И это пугало: я никогда не была самостоятельной - просто не успела до замужества - а годы богатства и полной защищенности от всех житейских невзгод не поспособствовали моему становлению как независимой личности.
Я глубоко вздохнула, словно наполняясь спокойствием, разлитым в пространстве. Пришло время задать себе главный вопрос: кто я и чего хочу на самом деле?
Ответ не пришел ко мне свыше, как я на то надеялась. Да и можно ли получить такой ответ просто так?
Зато мне стало ясно, что я кардинально изменю мою жизнь: перестану быть археологом и преподавателем, брошу всякую научную деятельность, как можно скорее разведусь и обрету свободу. И, в конце концов, уеду туда, где ничего не будет напоминать о прошлой жизни.
Вернусь домой.
Я удивилась сама себе. С тех пор как уехала поступать в университет, у меня ни разу не возникало желание посетить родной город. Даже на похороны отца поехать не пришлось: такова была его последняя воля.
В далеком городе на краю земли у меня была двоюродная тетя, заменившая мне мать, умершую в родах, и осталось наследство от отца - небольшая двухкомнатная квартира.
Я вдруг остро осознала, что именно там, вдалеке от шума и суеты мегаполиса, есть шанс найти покой.
Найти себя.
Решение было принято.
Я еще долго сидела, любуясь закатом и наслаждаясь давно забытым чувством свободы. Когда пришло время возвращаться в лагерь, оглянулась, прощаясь с этим местом навсегда.
Через два дня я паковала вещи и возвращалась в Москву. Большая часть нашей экспедиции оставалась и продолжала работу, но уже без меня. Я простилась с коллегами и села в старенький микроавтобус, чтобы ехать в новую, пока еще неизвестную жизнь.
И если я бы только знала, что она мне принесет, то вряд ли так торопилась с отъездом.
Москва встретила меня равнодушно. В аэропорту уже дожидался водитель, телохранителя почти бывшей жене Виктор решил не выделять. Я лишь усмехнулась, садясь в машину и откидываясь на мягкое кожаное сиденье. Скоро роскошной жизни придет конец: не будет личного водителя, дорогих авто, постоянной охраны, роскошных апартаментов и полного спокойствия по поводу денег. Впрочем, я уже слишком хорошо знала изнанку подобной жизни и истинную цену ей.