The fall (ЛП)

— Он единственный, кому я позволяю трогать свои волосы, — говорит Джастин.

Я смотрю на его волосы. Я не часто вижу их, так как обычно они скрыты под кепкой или капюшоном. — Ты не производишь впечатления парня, который только и думает о своих волосах.

Он искоса смотрит на меня и почти смущенно проводит руками по голове. Этот жест заставляет меня улыбнуться. — Я не думаю только о них.

Я смеюсь, и он тянется, чтобы натянуть шерстяную шапочку мне на глаза.

— Я не говорила, что это плохо, — хихикаю я, убирая волосы с лица и поправляя шапку. — Ты просто не похож на парня, который тратит час на укладку волос по утрам.

— Одну вещь я понял о Джастине, — говорит Сет, которого я даже не сразу заметила. — Не смей говорить о его машине, тату или волосах. Он становится немного обидчивым.

Джастин корчит гримасу.

Смех Сета гремит по парикмахерской, когда Джастин скрещивает руки на груди. — Видишь? — говорит он мне, кивая головой в его сторону. — Обиделся.

Я одариваю его заговорщической улыбкой. — Я постараюсь это запомнить. Сколько я тебе должна?

Он фыркает и машет рукой в воздухе. — Это за счет заведения.

— Нет, Сет. Ты уверен?

— Конечно, — говорит он. — Просто пообещай мне, что больше никогда не подойдешь к этому маленькому чуваку с ножницами, хорошо?

Я смеюсь, но все равно обещаю. В конце концов, я настаиваю, чтобы мы купили Коди средство для волос, чтобы он мог уложить их так, как подсказал Сет. Он не дает мне ему заплатить, так что я убираю деньги обратно в кошелек.

Коди проверяет свое отражение в каждой отражающей поверхности, мимо которой мы проходим на обратном пути к машине, маленькая сумка с нашими покупками болтается у него под пальцами.

— Ребята, вы голодны? — спрашивает Джастин, придерживая для меня дверь, чтобы я могла пристегнуть Коди к креслу.

Я выпрямляюсь, и Джастин закрывает дверь. — Тебе разве не нужно куда-то идти? Полдень воскресенья.

Он хмурится, между бровями появляется морщинка. — Куда, например?

Я пожимаю плечами. - Семейный обед, или церковь, или…я не знаю.

— Это просто пицца, Скарлет, — говорит он, открывая мне дверь. — Если бы мне нужно было быть в другом месте, я был бы там.

*

— Могу я задать тебе вопрос? — спрашиваю я, ковыряя в тарелке остатки пиццы.

Джастин медленно жует, и я вижу сомнение в его глазах. Но сегодня мне все равно. Если я иду сломя голову в это, то так тому и быть.

Он вытирает пальцы салфеткой и кивает.

— Сколько тебе лет?

— Это то, что ты хотела знать? — спрашивает он со смехом. — Мне двадцать восемь.

— Ты здесь вырос?

— Недалеко отсюда.

У меня в голове вертятся тысячи вопросов, один за другим, но он опережает меня.

— Когда у тебя день рождения?

— В сентябре. Мне будет двадцать четыре.

— А Коди?

— Через две недели ему исполнится пять.

— Какие планы?

— Ничего экстравагантного, — отвечаю я. — Он хочет торт с динозаврами, и я думаю, что у меня хватит денег, чтобы купить ему велосипед.

— Никаких родственников не будет? — спрашивает он, помешивая соломинку в содовой.

Моя нога касается бедра Джастина, когда я поднимаю ее, закидывая на другую. — Нет. Как я уже сказала — это только мы.

Он хочет что-то сказать. Я знаю, что хочет. Он хочет что-то сказать, но он не скажет.

— Просто спроси меня, — говорю я, толкая его бедро коленом.

Он колеблется еще немного, но потом напряжение покидает его мышцы, и он вздыхает, наклоняясь немного вперед, достаточно близко, чтобы я могла почувствовать тепло его руки рядом с моей. — Что случилось с отцом Коди?

— Он в тюрьме.

— Почему?

Я фыркаю. — Наркотики, воровство, нападение с применением смертоносного оружия — и это еще не все.

Брови Джастина поднимаются. — Коди его помнит?

— Не могу сказать точно. Он знает, что у него есть отец, но я не думаю, что он сможет опознать его.

— Ты не боишься, что он будет искать его, когда выйдет из тюрьмы?

Скомкав салфетку, я качаю головой. — Сначала он должен найти нас. Так или иначе, он отказался от родительских прав, когда Коди было полтора года.

Я поражена, как легко думать об этом. С Джастином, сидящим рядом со мной, есть отчетливое чувство разъединения, как будто все это случилось с кем-то другим.

— Значит, нет…, — глаза Джастина сужаются. - Как его зовут?

- Эрик.

— Нет, Эрика. Ни братьев, ни сестер?

Я качаю головой.

— И никаких близких родственников.

Я поворачиваюсь и смотрю на Коди через окно кафе, провожая его взглядом, пока он в десятый раз съезжает с горки. — Мой отец умер несколько лет назад, — я поворачиваюсь к Джастину. Жалости во взгляде, которую я ожидаю увидеть, нет. Но все равно я чувствую на себе тяжесть его взгляда. — Рак.

— А твоя мама?

Я пожимаю плечами, безразлично улыбаясь. — Я не видела ее с двенадцати лет.

Вздохнув, Джастин откидывается на спинку сиденья, дешевое пластиковое покрытие скрипит под ним.

Не часто я чувствую тоску по дому, меня охватывает тоска по чему-то более зеленому и светлому. Глядя на город, покрытый серыми лужами, я понимаю, что, возможно, не возражала бы против небольшого открытого пространства. Маленький клочок знакомой лесной зелени. Но когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Джастина, и его карие глаза снова находят мои, чувство ослабевает. Тепло ресторана и компании, в которой я нахожусь, наполняет меня чувством удовлетворения, которого я не чувствовала с тех пор, как покинула Форкс.

Джастин не давит, и я больше ничего не говорю. Честно говоря, мое прошлое-это то, что я более чем счастлива оставить в покое, и мне действительно нравится Джастин, поэтому я не хочу делиться с ним кровавыми подробностями о том, как я оказалась здесь.

Коди стоит на вершине горки и машет рукой. Я машу в ответ, и он бросается вниз, подняв руки вверх. Когда он снова встает на ноги, я не могу не заметить, что его брюки немного коротковаты, или как его ботинки выглядят старыми и серыми по сравнению с детской площадкой, полной блестящих новых кроссовок.

Глядя на это, я не могу сказать, что нет очень маленькой, крошечной части меня, которая не заинтересована в том, какие деньги обещает Маркус. То, что я могу сделать для Коди и для себя, с такими деньгами, изменит мою жизнь. Но когда я думаю о том, что мне придется сделать, от чего мне придется отказаться, чтобы заработать эти деньги, у меня сводит живот и мурашки бегут по коже. Снять одежду за деньги - это одно, но отдать единственную оставшуюся часть себя, которую я могу отдать кому-то — это за пределами того, что я сделаю. Я в отчаянии, но не настолько.

— Ты в порядке?

Мне даже не нужно смотреть, чтобы понять, что Джастин смотрит на меня. Я его чувствую. Я чувствую, как его взгляд согревает мою кожу.

Я встречаюсь с ним взглядом и киваю. — Просто работа.

— Хочешь поговорить об этом?

Моя инстинктивная реакция-сказать «нет». Но когда я поднимаю взгляд, в его глазах появляется искренность, которая тает, что нужно все скрыть. Поэтому я рассказываю ему о предложении Маркуса, о мужчине в VIP-комнате, о том, как Бекка сделала минет какому-то парню, и о растущем страхе, что Маркус имеет надо мной власть, которая идет глубже, чем просто рабочий контракт. Это приятно, как будто разговор об этом освобождает шар напряжения, который строился в течение последних нескольких недель. Я не понимала, сколько я держала в себе, пока этот вес не исчез.

Когда я заканчиваю, Джастин откидывается на спинку стула, его взгляд устремлен куда-то над моей головой. Он делает глубокий вдох, его футболка растягивается на груди.

—Он… — он сглатывает так сильно, что я вижу его кадык, — Он прикасался к тебе?

- Нет. Но он пытался.

Я вижу его руки под столом, когда он трет их вверх и вниз по бедрам, его пальцы белеют, когда он крепко сжимает ноги. Если бы я знала, что он так отреагирует, не уверена, что сказала бы ему.