Верный своему слову, он нежен до тех пор, пока я не могу больше терпеть, и я уже сама умоляю его об этом. Смягчаясь, он добавляет пальцы, нажимая глубоко, пока я не замолкаю от удовольствия. Он держит меня неподвижно, пока мое тело трясется, он вытаскивает последние кусочки моей любви к нему из глубины моей груди, где они лежат в ожидании.
Чувствуя себя мягкой и податливой в его руках, Джастин кладет меня на кухонный стол, улыбаясь, когда я стягиваю его грязную футболку через голову. Его светлые волосы падают на лоб, карие глаза сверкают из-под золотых ресниц, он наклоняется, чтобы снова поцеловать меня. Я вижу, сколько усилий ему требуется, чтобы сдержаться, перестать брать меня так, как он хочет. Его мышцы дергаются и дрожат под моими руками, когда он медленно погружается в меня, и в тот момент, когда он делает это, мое тело открывается ему. Это ощущение дома, любви и реальности, и подавляющее чувство, что у меня, наконец, есть всё, почти заставляет меня плакать от радости.
Джастин напрягается надо мной, когда его конец приближается, нахмурив брови. Его рука обхватывает мое бедро, когда его толчки становятся беспорядочными, его потребность оборачивается через каждую клеточку его существа, пока она не кровоточит в мою собственную, и мы становимся не чем иным, как горячим задыхающимся дыханием и сжимающими пальцами и ох, черт.
Измученный, он прижимается лбом к моему лбу, карие глаза блестят, но уже показывают признаки того нового родителя, глубокого истощенного, как и я.
Как по сигналу, радио-няня потрескивает, всхлип эхом разносится по тихой кухне. Надо мной Джастин вздыхает и целует мою ключицу, прежде чем поднять с собой.
— Окей?
Я лениво улыбаюсь, целуя руку, он проводит ею по моей щеке.
— Идеально.
КОНЕЦ
Комментарий к Epilogue
Ещё будут три главы от лица Джастина.
========== Outtake 1: Red Right Hand ==========
Эти события происходят где-то между 3 и 4 главой.
Джастин
По радио комментируют баскетбол, звук почти заглушает рев двигателя машины, мое внимание только наполовину сосредоточено на игре. Я сижу, бездельничаю, жду, когда мальчики закончат работу, на коленях у меня лежит непрочитанная книга.
Я откидываю голову на спинку сиденья, мои мысли не должны быть заняты текущей задачей.
Потому что со вчерашнего вечера я думаю только о ней.
— Пойдем, — говорит она, протягивая руку, которая еле обхватывает корзину для белья. Я жду, пока она спустится на несколько ступенек, наблюдая, как ее маленький мальчик один за другим поднимается по лестнице. Он явно решил сделать это сам, даже если это займет у него целый день.
Она смотрит на меня мягкими карими глазами с невинным выражением лица, которое редко встретишь здесь. — Привет, — тихо говорит она.
Я вытаскиваю наушники из ушей и прочищаю горло, но в ту минуту, когда я собираюсь что-то сказать ей, мой язык как будто распухает во рту и просто лежит там. В конце концов я просто киваю и слегка улыбаюсь.
Она виновато улыбается мне. — Извини, — быстрым щелчком пальцев она подталкивает мальчика к себе. — Пошли, Коди, шевели задницей.
Все, что я могу сделать, это стоять и ждать.
Я должен отвести взгляд. На ноги, на стены, на маленького мальчика, медленно взбирающегося по последней ступеньке, куда угодно, только не на нее, потому что, если я начну, я буду только смотреть, потому что… черт. У нее нежная коричневая и бледная кожа и, может быть, немного тонкая, но все равно красивая. Слишком красива, чтобы быть в таком городе, полном греха.
На лестничной площадке я краем глаза наблюдаю, как она подходит к двери своей квартиры.
— Пока, — говорит она, и снова мой голос чертовски бесполезен.
Я стою за закрытой дверью с закрытыми глазами, желая, чтобы мое сердце успокоилось. Идиот.
Полицейский сканер на приборной панели потрескивает, баскетбольная толпа ревет по радио, заглушая голоса.
Я пытаюсь сравнить девушку, которую встретил в коридоре, с той, что на сцене. Той, которая прошлой ночью привлекла внимание всего клуба. Даже под светлым париком я узнал ее, и как будто мир должен был снова сказать мне, чтобы я оставил ее в покое.
Одна из девочек Маркуса.
Плохая новость.
Неприятности с большой буквы.
Все знают, что эти девушки так же хороши, как и его собственность. И Маркус не из тех, кто любит делиться.
Появляется Райан, открывает пассажирскую дверь и ставит на пол спортивную сумку. Порыв холодного воздуха следует за ним, вырывая меня из моих мыслей.
Я немного выключаю радио. — Взял?
Он кивает, похлопывая по сумке у ног, когда Райли проскальзывает на заднее сиденье, его кожаная куртка скрипит. Двигатель заводится, когда я выезжаю с подъездной дорожки. Машина с грохотом проносится по мосту Третьей улицы, мы трое молчим.
-…Внимание всем подразделениям… на восток по Бойл-Стрит…за рулем серебристого «Хендай».…
Райан наклоняется, чтобы выключить сканер и снова поднять баскетбольный мяч. — С меня хватит этого места, — говорит он таким же усталым голосом, как и я. — Пора домой.
Моя нога давит на акселератор, когда мы выезжаем на автостраду, огни города исчезают вдали позади нас.
Восемь часов спустя, встав на светофоре, я опускаю стекло, пытаясь вдохнуть прохладный воздух. Делаю все, что в моих силах, чтобы не заснуть. Вечерний воздух пахнет чистотой и свежестью, и я почти чувствую приближение дождя.
Прямо перед собой вижу темно-серые очертания моего дома на фоне неба. Это всего в квартале отсюда, но кажется, что миллион миль. Я прижимаю ладони к глазам, пока перед глазами не появляются красные точки, и тру, пока не проходит зудящее чувство усталости.
Это были долгие дни.
Мысль о горячем душе и, по крайней мере, двенадцати часах сна-единственное, что толкает меня домой. Каким-то чудом я добираюсь до парковки своего дома, и едва машина отъезжает, как я хватаю рюкзак на сиденье рядом и вытаскиваю свою усталую задницу. Одежда давит на кожу, ботинки налиты свинцом. Внезапно мне кажется, что на каждом плече сидит по двадцать фунтов, прикрепленных к каждому веку, привязанных к нижней части моих ног. Мои ботинки шаркают по тротуару, когда я ставлю одну ногу перед другой, медленно тащась к многоквартирному дому.
В нескольких футах от машины я останавливаюсь, вспоминая кофейную чашку, которая стоит в подстаканнике в моей машине.
Моя рука тянется к волосам, но я останавливаюсь, постоянные насмешки Райана над моей нервной привычкой эхом отдаются в ушах.
Вздохнув, я опускаю руку. Я лучше посплю сегодня, чем буду лежать в постели, беспокоясь о протекающей чашке кофе. Я оборачиваюсь, почти срывая дверцу машины с петель, прежде чем схватить чертову чашку.
Я так стараюсь, что даже не могу оценить идеальный прицел, когда бросаю чашку в ближайшую мусорную корзину.
Вытаскиваю наушники из кармана и собираюсь вставить их в уши, чтобы заставить мир замолчать на несколько часов, когда мое внимание привлекает шум. Это просто смех-достаточно безобидный, но громкий и безбашенный, что заставляет меня нервничать.
Их четверо. Я видел их раньше; они любят болтаться снаружи здания, как стая собак, слюнявя и мочась повсюду. Они обычные заурядные придурки, с которыми я имею дело ежедневно, и в любой другой день я бы опустил голову, проходя мимо.
Но не сегодня.
Потому что кто-то где-то либо сильно ненавидит меня, либо любит. Я не могу решить.
Это девушка из клуба, та, которую я видел в подъезде, вместе с ребенком.
Она стоит ко мне спиной, расправив плечи и застыв в напряженной позе. Один из парней наклоняется, и каждый мускул в моем теле напрягается, когда я вижу, как она вздрагивает от его близости. Я жду, что она набросится на них — она не из тех, кто терпит подобное дерьмо, — но когда я вижу маленькую белокурую головку рядом с ней, я понимаю ее нежелание. Она защищает его.