Одеяло тёплое, но Гермиона не знает, причина в самом доме или в спине Малфоя, хотя скорее всего, справедливо второе. Как бы там ни было, она уютно в него закутывается. Не обращая внимания на тишину, она успевает сделать всего несколько глотков чая, который принёс Невилл, но ей становится лень удерживать чашку. Сквозь слипающиеся веки она видит, как Малфой что-то изучает в своих записях, как Невилл над чем-то задумался, и тихое бормотание их разговора её убаюкивает.
Когда Гермиона просыпается, ей требуется несколько долгих мгновений, чтобы сообразить: должно быть, наступил новый день. Малфой — уже в другой одежде — сидит на том же месте, где она видела его в последний раз, и на бумаге чертит маркером яркую розовую линию через череду чёрных строчек. Разглядеть подробности со своего места Гермиона не может, к тому же зрение со сна её подводит, но она знает, эти строчки — имена, она уже видела подобные списки на совещаниях.
Малфой вздыхает — это скорее движение, нежели звук, — и убирает с лица волосы. Закрывает колпачок, задумчиво рассматривает список и отбрасывает розовый маркер в сторону. Подтягивает ноги, и Гермиона замечает, что его носки разного цвета. Интересно, а знает ли об этом сам Малфой.
Когда она переводит взгляд обратно на его лицо, он смотрит прямо на неё. Гермиона понимает, что закрывать глаза глупо, но всё равно поступает именно так. Кровь устремляется к щекам, и когда Гермиона поддаётся любопытству и приоткрывает веки, выражение лица Малфоя не меняется — он лишь приподнимает бровь.
— Именно так ты прячешься от монстров в шкафу?
Нет, только от тех, кто в кресле, — но этот ответ она придумает позже. А сейчас моргает снова и снова и выдаёт:
— Вообще-то, обычно я прячу голову под подушку.
Малфой издает смешок, судя по всему, так же удивлённый её ответом и собственной реакцией, как и она сама.
— Вижу, эти методы очень эффективны во всех твоих сражениях.
Она на мгновение замирает.
— Полагаешь, я от всего прячусь?
— Нет. Полагаю, ты всегда выбираешь наиболее лёгкое решение, даже если оно не сработает.
Гермиона сверлит его взглядом, выпутываясь из своего кокона.
— Я не ищу лёгких путей…
— Неужели?
— Выбирай я простые пути, Малфой, меня бы здесь не было.
Он задумчиво смотрит на неё какое-то время, после чего бормочет:
— Думаю, ты права.
— Более того, не понимаю, когда это ты перестал считать…
— Уже начали, да? — в дверном проёме появляется Невилл, размахивающий чайным пакетиком, будто белым флагом. — Гермиона?
Она почти что решает закончить свою мысль. Потому что ей не нравится отступать, когда дело касается Малфоя, но выражение лица Невилла такое усталое и серьёзное, что она сдаётся. С пыхтением и бормотанием Гермиона выбирается из недр дивана и встаёт, помятая и взъерошенная. Она чувствует взгляд Малфоя на своей буйной со сна шевелюре, но, честно говоря, ей плевать.
Проходя мимо, она окидывает Малфоя взглядом — его брови ползут вверх, а угол рта чуть дёргается.
— Кстати, у тебя носки непарные.
Может, это ребячество, или Малфою всё равно, тем не менее Гермиона фыркает и задирает нос.
— Не думаю, что ты прекратишь с ним цапаться, — говорит Невилл, когда чуть позже они уже уселись за стол, и Гермиона почти что пришла в себя. — Неважно, по какому поводу. Вы больше не на разных факультетах, не по разные стороны, но по-прежнему будете продолжать пререкаться.
— Это не означает того, что мы стали другими людьми. Мне всё равно, пусть Малфой спланирует хоть каждую операцию или организует фонд спасения домашних эльфов. Потому что часть него навсегда останется тем заносчивым засранцем, а часть меня никогда об этом не забудет.
Невилл смеётся и смотрит в свою чашку с чаем, и Гермиона знает, сейчас он скажет то, что ей не понравится.
— Гермиона, он не такой уж плохой. Он по-прежнему Малфой, но… старше. Более зрелый. Менее опасный и жестокий. Я не знаю…
— Я не знаю, почему он здесь. Я понимаю, что дело не в каких-то подлых мотивах, и осознаю, что каким-то образом он стал важной частью этой войны. И может быть, он не верит в геноцид. Делает ли это его лучше? Я так не думаю. Я его не знаю.
— Он другой. Он более… замкнутый, что ли. Но вдруг он такой и есть. Не знаю. Он просто другой.
— Да. Но насколько?
Невилл пожимает плечами и наконец встречается с Гермионой глазами.
— Может быть, достаточно.
Гермиона откидывает волосы и вздыхает.
— Я знаю, что он не придерживается прежних убеждений. Знаю, что он хороший стратег. Понимаю, что отказался почти от всего, что знал раньше, лишь бы остаться здесь. Но я также знаю, что он всё ещё заносчивый, противный, злой ублюдок. Он всё ещё говорит гадости, чтобы вывести меня из себя, по-прежнему совершает поступки, из которых я делаю вывод — он считает себя лучше. Особенно в сражениях. Вообще-то, мне пока пришлось столкнуться только с этим.
— Он в этом довольно хорош, — Невилл снова пожимает плечами. — Я не говорю, что он хороший человек…
— Но он может быть плохим человеком.
— Тем не менее изменения всё же произошли. И я видел достаточно, чтобы решить дать ему шанс показать, насколько они сильны. Он не лучший человек на этом свете, так же, как ты или я. Он спас мою жизнь, Гермиона. Дважды. Я не собираюсь закрывать глаза на то, что Малфой может быть нормальным парнем, и думать о нём как о сволочи после того, что он для меня сделал. Я так не могу.
Гермиона кивает, уставившись на поверхность стола, но всё, что она там видит, — это быстро уменьшающаяся фигура Малфоя, покрытого её кровью.
— Всё равно он засранец.
— И навсегда им останется.
День: 707; Время: 20
— Кажется, тебя я вижу чаще, чем кого бы то ни было ещё.
Наверное, он не знает, что на это ответить, поэтому молчит.
— Если бы ты мог получить что-то одно в этой жизни, что бы это было?
Сначала он опять её игнорирует, но, отрываясь от блокнота, с которым теперь неразлучен, кажется, понимает — Гермиона так просто не отвяжется. Малфой тяжко вздыхает, будто она — ребёнок, который просит его повернуть время вспять.
— Абсолютную силу, — он продолжает писать, даже не удостоив её взглядом.
Гермиона хмурится, потому что пытается увидеть в нём Изменившегося Малфоя, а этот ответ в духе прежнего Драко.
— Абсолютная сила и власть разв…
— Развращают. Да, я в курсе.
— Что ж, не удивлена.
Он одаривает её беглым взглядом и выглядит при этом донельзя раздражённым.
— Почему же?
— Ты всегда стремился к силе и власти и желал получить их как можно больше, — она отвечает честно.
Он отбрасывает записи в сторону, морщит лоб и из-под чёлки изучает Гермиону сквозь ресницы.
— Полагаю, ты разглядела эту черту во мне потому, что сама знакома с ней по собственному опыту.
— Прошу прощения?
Малфой шумно выдыхает через нос, закрывает блокнот и поднимает голову, чтобы открыто смотреть на собеседницу.
— Чего ты хочешь от жизни, Грейнджер?
— Это не имеет отношен…
— Очень даже имеет. Я ответил на твой вопрос вопреки своему желанию, теперь жду от тебя той же любезности.
— Мне всё равно, чего ты там ждёшь.
— Очень по-взрослому.
Она всматривается в него до боли в глазах.
— Я хочу, чтобы мы победили в войне.
— А потом?
Гермиона жмёт плечами и качает головой, на секунду, будто бы в поисках ответа, переводя взгляд на ковер.
— Не знаю. Мира. Закончить последний год. Поступить в хороший университет. Стать целителем или получить должность в Министерстве. Или работать учителем.
— Так значит, ты сможешь добиться всего этого без силы?
— Что? — её ответ не совсем уместен, и она это осознаёт.
— Тебе нужна сила, чтобы выиграть войну. Нужна, чтобы поддерживать мир. Тебе придётся найти в себе силы, чтобы после всего этого завершить обучение и поступить в достойное заведение. Силы, чтобы лечить людей, пробивать дорогу в Министерстве или учить. Ты…
— Ты передёргиваешь мои слова…