— Ты передёрнула мои. Полагаю, ты решила, что я подразумевал мировое господство, так? Чистокровное превосходство, а может, я жажду стать новым королём Англии. Мне нужна сила, чтобы выполнить всё необходимое для завершения этой чёртовой войны и для того, чтобы двигаться дальше. Именно ты истолковала мои слова в дурном ключе, а ведь и намёка не прозвучало на то, чего я планирую с этой силой добиться.
Гермиона смотрит на него и неуверенно возражает:
— То, как ты это сказал…
— Чушь. Сила и энергия необходимы всем, чтобы функцион…
— Ладно, а что мне было думать! Может быть, ты и здесь, Малфой, но я понятия не имею почему. Не так-то сложно, взглянув на тебя, увидеть того же человека, который называл меня грязнокровкой и пытался убить директора. Что я должна была подумать? — Гермиона кричит так громко, что будь в доме кто-то ещё, её бы все слышали.
Лицо Малфоя застывает, губы сжимаются, а вены на шее явно свидетельствуют о том, что он в ярости.
— Да мне плевать, что ты там себе думаешь.
— Почему ты здесь? — он встаёт и направляется к двери. А она повторяет свой вопрос снова и снова, пока не начинает орать Малфою в спину.
Он вдруг поворачивается и делает это так резко, что, Гермиона уверена — он должен был потерять равновесие. Жилы выступают на покрасневшей коже Малфоя, когда он кричит в ответ:
— А как ты думаешь, почему я здесь!
Это явно не вопрос, ведь ответа он не ждёт. Но Гермиона вскакивает на ноги и устремляется за ним.
— Почему я должна верить, что ты имеешь в виду что-то хорошее, если всегда видела, как ты говоришь об этом в отвратительном смысле? Я…
— Да, я ублюдок, Грейнджер, верно? Пришёл добровольцем, торчу здесь целыми днями, разрабатывая планы и стратегию, вытаскиваю ваши жалкие задницы из передряг. Наверное, именно это и делает меня плохим.
— Не веди себя так, будто ты анге…
Он разворачивается в коридоре и теперь стремительным шагом направляется не к своей спальне, а к ней.
— Нет, ты права. Я вырос со всеми этими расистскими убеждениями в душе и ненавидел тебя за то, кто ты есть, и за то, что ты, несмотря на это, делала. И даже сейчас, после того, как я изменил свою жизнь, мои поступки не играют роли, ведь я же когда-то был тем мальчишкой, верно? И, конечно же, я убийца. Ну ещё бы! Давайте не будем забывать об этом!
— Только лишь потому, что ты как-то изменился, не означает, что…
— Ты лицемерка! Не смей вести себя так, будто твои руки чище моих! — он наклоняет голову, и она чувствует его дыхание на своём лбу; Малфой пышет злостью. — Думаю, мы оба грязные, Грейнджер.
— Я делаю то, что должна! — слова звучат хрипло и приглушённо, но Гермиона ещё никогда никому не говорила о том, что ей приходилось делать, как ни разу не слышала о подобном от других.
— В конечном счёте мы все в одинаковых условиях, разве нет? — Малфой ждёт, а Гермиона трясёт головой, и на её лице отчетливо читается отвращение к нему и себе самой. — Чего ты от меня хочешь? Жаждешь, чтобы я извинился за то, что в чёртовой школе задел твои чувства, словно это самое важное, о чём сейчас стоит беспокоиться? Потому что я не собираюсь этого делать. Не знаю, чего вы все от меня хотите, но это всё, что я могу дать. И если тебе этого мало, иди на хрен.
И на этот раз она позволяет ему уйти.
День: 708; Время: 7
Возможно, Малфой и вправду всегда делал то, что должен был делать. Его расизм проистекал из его натуры, и этому нет прощения. И неважно, что этому его обучили, ведь в конечном итоге он применял свои знания на практике. Той ночью он впустил Пожирателей Смерти и чуть не убил директора, потому что должен был так поступить. А потом пришёл в Орден, почувствовав необходимость в этом.
Раскаяние? Если так, то за свои поступки или чьи-то ещё? Месть?
И, лёжа в кровати, Гермиона решила, что это не играет особой роли. Суть в том, что теперь Малфой был здесь, сражался за них… и делал это хорошо. Суть в том, что он отказался от старой жизни, чтобы начать новую, которой рискует ежедневно, и это стало самым серьёзным извинением, которое она хотела от него получить. Может, не имеет значения то, что часть неё всегда будет зла на Драко Малфоя, потому что намного сильнее она злится на настоящих врагов. На тех, кто не встал на путь искупления.
Где начался этот путь? Ей нравится думать, что на вершине той башни, когда мальчик опустил палочку, отказался от силы, власти, своего будущего в том лагере и отступил в сторону, чтобы никогда больше не быть прежним.
Конечно, ещё оставался вопрос, где этот путь будет окончен.
День: 713; Время: 10
Она получает два письма за раз, оба от Рона, хотя ко второму посланию пара абзацев приписана рукой Гарри. Гермиона знает: ребята всё ближе подбираются к цели. Первое письмо короткое, хотя в нём так комично описаны поварские эксперименты, что Гермиона задыхается от смеха. Второе пропитано энтузиазмом. Рон даже ставит восклицательный знак после обращения «Салют, Гермиона», что предваряет остальной текст.
Гермиона ищет подтверждение своим догадкам в лицах окружающих её людей, но все слишком измучены войной, и по ним ничего не распознать. Это никоим образом не остужает её пыл, и Эрни лишь смеётся над ней, пока она глупо улыбается несколько дней подряд.
========== Пять ==========
День: 720; Время: 2
Гермиону выбирают для участия в простых миссиях, и она признаёт это — с раздражением и облегчением одновременно. Она знает, что это как-то связано с Малфоем, потому что выясняет: чаще всего именно он предлагает состав группы на операцию. И Гермиона приходит к выводу, что, наверное, он бы вообще отстранил её от участия, если бы более умелым бойцам время от времени не требовался отдых.
Дело не в том, что она не достигла никакого прогресса — нет, это неправда. Поначалу было очень трудно. И тем не менее, когда Гермиона вместе с горсткой других магов выступала против небольшого отряда, она справлялась отлично. Она знает много заклинаний, достаточно быстро двигается, к тому же не обделена храбростью.
Но крупные бои её изматывали. Когда поле битвы накрывало завесой дыма и магии, когда Гермиона теряла ясность зрения и не могла понять, кто на чьей стороне сражается, она слишком осторожничала. В воздухе и внутри неё самой разливались паника и смятение, мозг переставал здраво соображать, и она не могла сохранять хладнокровие. Это не то, чем бы Гермиона гордилась, но то, — и она призналась самой себе, — что оказалось настоящей проблемой. Она улучшила свои бойцовские навыки, однако этого пока было недостаточно, чтобы не представлять угрозу для себя или окружающих.
Так что теперь она получает небольшие задания. Это здорово, ведь Гермиона вносит свой посильный вклад в общее дело и выполняет работу безупречно. Но ей очень горько от того, что она не настолько хороша, насколько бы этого хотелось. И всё же она хотя бы делает то, что может.
День: 728; Время: 4
Она чувствует лёгкое касание, неощутимое ещё секунду назад, отодвигается от незнакомца в сторону, но тот настырно подаётся за ней. Гермиона наконец обращает на него внимание и узнает Малфоя — хотя тот не смотрит на неё, а под капюшоном толстовки едва ли можно разглядеть что-то, кроме губ и носа.
Она открывает рот, чтобы спросить, почему Малфой следит за ней в маггловской части Лондона, но он мотает головой в сторону и, шагая за угол, подталкивает её туда же. Гермиона сбита с толку, но следует за ним, и они идут по небольшой улочке, а затем сворачивают в проулок. Как только они достаточно укрыты от посторонних глаз, Малфой останавливается и выуживает из кармана большой манильский конверт. Кивает, оглядывается кругом и снова переводит взгляд на Гермиону.
Она мнёт угол пакета пальцами.
— Чего ты хочешь в жизни больше всего?
Малфой сердито хмурится, но ей кажется, он знал, что она спросит его о чём-то, чтобы удостовериться, что это действительно он. Наверное, выбор вопроса не совсем удачен, учитывая то, как сжались его челюсти, но тем не менее он отвечает:
— Абсолютную силу.
Она кивает и вытаскивает свой конверт.
— Я тоже.
Вскидывая голову, Малфой отрывает взгляд от её ладоней, и Гермиона надеется, что он понимает: это большее, на что он может рассчитывать в качестве извинения за тот разговор. Он забирает конверт и отдает свой, который Гермиона принимает и прячет. Она откашливается, лишь бы только нарушить ту странную тишину, что повисла между ними. Малфой не сводит с неё глаз, и ей приходится отвести взгляд первой, чтобы вернуть себе хоть какое-то подобие спокойствия.