ВЛАДИМИР ГРЖОНКО
THE HOUSE
Роман
grjonko@yahoo.com
© Copyright Vladimir Grjonko, 2001
И сказал змей жене: нет, не умрете, но знает Бог,
что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза
ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло.
Бытие 3, 4-5
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Крыша, залитая битумом, раскалилась как противень, и я был единственным на ней пирогом. Дернуло же меня сюда залезть! Впрочем, ничего удивительного в этом нет. По крайней мере, для меня. Человеку, уставшему от уличной толпы, ничего не остается, как залезть на крышу. И чем выше она - тем лучше. Я удивительно не суетлив. И даже, наверное, несуетен. С точки зрения людей устроенных, средних, разумных, которых я обычно называю «добропорядочными бюргерами», эти качества сильно мешают жить, потому что это никакая не несуетность, а просто лень. Я готов согласиться. Из нежелания спорить. Хотя, возможно, мне и действительно просто лень. Может быть, я еще спою хвалу этому человеческому качеству.
Сейчас стоит лето, конец июля. Я иду по улице и стараюсь не переходить на солнечную сторону. Почти нечем дышать, но заходить в магазины, где работает кондиционер, не хочется. Опять же суета. Я почему-то привязался к этому слову, и оно начинает нервировать меня не меньше самой суеты. В общем я, проталкиваясь через людей и рыхлый воздух, бреду. Делать особенно нечего. От этого жара еще отвратительней. Единственное спасение в воспоминании о зиме. Не менее отвратительной зиме с ветром и сыростью, когда кажется, что лучше умереть, только бы из тепла не выходить. То есть о зиме вообще. Однако вспоминается почему-то другое.
Раннее утро, я тащусь на свою очередную поденщину. Легко догадаться, что жить почти не хочется. От выхода из метро идти, наверное, с милю. Мне холодно и невыспанно. Весь город вокруг зевает и вздрагивает. Надо бы бегом, но я, по своей идиотской привычке к пунктуальности, и так приехал на полчаса раньше. А начальство ранними приходами на работу баловать не стоит. Потому мерзну, кляну все на свете, но выныриваю из потока серых спин и сворачиваю с прямой авеню на неторопливую стрит. Ну что ж, сделаю небольшой круг, разомнусь. Холод адский и только-только начинает светать. Теперь я бреду по одной из самых богатых частей города. Здесь никто никуда не торопится. Или это так просто кажется? Прохожу мимо домов, где квартиры занимают целый этаж, а то и два. Сейчас в этих квартирах, в тепле, почивают самые добропорядочные бюргеры города и окрестностей. Я прохожу мимо. Швейцары в мраморных подъездах начинают отращивать на невыспанных физиономиях подобострастие. Я их понимаю – работа есть работа, а, значит, и деньги. Как-то раз сам видел, как добропорядочный бюргер, выходя из такси, оставил водиле на чай десять центов и дал доллар подбежавшему открыть ему дверь швейцару.
Ну их всех к черту. Я, конечно, против социального равенства. Я за социальное неравенство. Знаю, чем закончивается уравнивание и ненависть к богатым и удачливым. Избави Бог!
Я так задумался, что подошел к очередному подъезду ближе, чем следовало. Дверь внезапно открылась перед моим носом, вернее, перед виском. Ну да, швейцар-то смотрит не на проходящего, а на выходящего. Из вестибюля вышла дама. Нет, увы, не молодая, хотя и не старая. Стройная и холеная. И посмотрела на меня. Еще бы! От моего столкновения с высоченной стеклянной створкой пошел такой гул – тротуар завибрировал! А мне не больно, просто растерялся от неожиданности. Я давно заметил, что чем громче удар, тем менее больно. Звук выдаивает энергию удара за мгновение до самого удара. Я так думаю. Но дама, вероятно, думала иначе, потому что глянула на меня с участием и спрашивает, все ли со мной в порядке. Со мной–то да. А вот с ней… За какие–то секунду–две взгляд из нейтрально-участливого превращается… Даже и не обьяснить. Нет, совсем не в похотливый. Но в какой–то интимный, что ли. Как будто были когда-то близки, очень близки, потом не виделись сто лет, и вот теперь узнала и мгновенно все вспомнила. Это ерунда, конечно. Я ее первый раз в жизни вижу, да и она меня. Но взгляд примерно такой. Я не строю иллюзий относительно своей внешности. Женщины обычно любят меня только ушами. Ну, может, я кокетничаю немного, но чтобы вот так, как сейчас…
Такого никогда не было. Я полон комплексов. Тут же осознаю, что плохо подстрижен, еще хуже одет, и шея тонкая и не по-мужски длинная. По-моему, уж лучше толстяком быть необьятным. Как-то увесистей в жизни. Я же легок, и моя несостоятельность обычно сдувает меня куда-то к задней двери, запасному выходу. А уж там я, естественно, умом крепок . Так было всегда, так есть и так уже и будет. То есть я просто хочу сказать, что растерялся и вообще от ситуации, и от какой-то идиотской мысли, что может быть я действительно что-то когда-то с ней… Взгляд был очевидный, недвусмысленный и немного недоумевающий – что же это я? Если бы я был похож на какого-то ее друга, она, очевидно, назвала бы меня по имени. Из сострадания так на первого встречного не смотрят, особенно если он на ногах и не пострадал. Нет, тут было явно что-то другое.
- Так с вами все в порядке, – повторила она скорее утвердительно, чем вопросительно.
Я как-то по-шутовски пожал плечами, пробормотал что-то, а себе сказал приблизительно следующее:
– Кретин, улыбнись и будь обаятелен. Ты же умеешь, если надо. Это невежливо, она ждет и потом…
Все это бесполезно, я упорно молчал, и пауза затягивалась. Черт их знает, этих бюргерш, может она с мужем поругалась и теперь ищет, с кем ему досадить. А мне-то зачем приключения? Но это я вру сам себе. Я ее уже успел разглядеть: довольно хороша собой и моложе, чем мне показалось вначале. Но главное не это. Взгляд был мягким и ощутимо добрым, и не таил никакого подвоха. В этом я уверен. Кроме того, я, конечно же, авантюрист и романтик. Моментально представил себе ее… Нет, она мне определенно нравилась. Тогда следовало что-то делать – был явно мой ход. Сколько она простоит на холоде?
И вот тут-то она опять меня удивила. Неожиданно шагнув ближе, она подняла руку и погладила меня по щеке. Вернее, даже не погладила, а дотронулась ладонью, коснувшись кончиками пальцев моего уха. Потом провела за ним пальцами и, слегка сжав мочку, опустила руку. Такой ласки от незнакомки я совсем не ожидал. Я было начал говорить, но она, еще раз улыбнувшись, уже уходила от меня к машине, которую я и не заметил вначале. Здоровенный такой лимузин с затемненными стеклами. Я удивился еще больше: дама обошла машину спереди, открыла дверь и уселась на водительское место! Пожалуй, это было посильнее поглаживания щеки. Я довольно давно живу в Городе, всякое видел, но чтобы респектабельная женщина сама водила длинный лимузин… Это черт знает что! Для вождения в свое удовольствие у них обычно есть «Мерседесы», БМВ на худой конец! М-да. Сумасшедшей она не казалась, да и машину повела уверенно, четко вписалась в поворот и, поддав по прямой, скрылась из виду.
Я обернулся. Швейцар выглядел так, как будто ничего необычного не случилось. Впрочем, это его работа. А меня, между прочим, ждет моя. Я вдруг почувствовал, что совсем замерз. К тому же подозревал, что швейцар все-таки пялится на меня, и прибавил шагу, благо, теперь это было уже необходимо, чтобы не опоздать.
Вся эта маленькая история, быть может, и не много значила сама по себе. Даже совсем ничего не значила. Так, занятная встреча. Ну, может, еще упущенная по глупости возможность авантюры, приключения с трудно предсказуемым финалом. Можно себе нафантазировать много интересного, включая киношные сюжеты с яхтами и пальмами. Это скрашивает долгие поездки в метро.
Чуть позже, придя на работу и начав свой нудный трудовой день, я попытался взглянуть на всю историю со стороны. В ней было что-то детективное, а, значит, и любопытное. Я покрутил ситуацию и так, и эдак. Обьяснения было не найти. Можно, конечно, снова подойти к тому же дому в то же время и посмотреть, что из этого получится. Может быть, в конце концов, со второго захода я не буду таким болваном и заговорю с ней. Ведь не мальчик же я! Однако, то ли из-за швейцара, который наверняка меня запомнил, то ли из-за какого-то инстинктивного желания уберечь себя от неприятностей, но после того случая я так ни разу и не позволил себе пройти мимо ее дома.