- Да ты не пугайся, это я только так их называю - психами. Я ведь и сама толком не знаю, что там происходит: как-то раз зашла, меня очень вежливо провели в зал, а там боксерский ринг и бой идет, а вокруг столики как в ресторане и народу много, болеют, дым клубами, и одеты все как лет семьдесят или восемьдесят назад. И еще виски пьют, я заметила, почему-то из кофейных чашек. Ну скажи, что не психи, после этого! А вообще-то они мне не мешают. Ну вот, разве, иногда...
Тут она снова улыбнулась, а я, на всякий случай, отвел глаза и уставился на плакаты напротив. Она легко повернула голову в направлении моего взгляда.
- А-а, мои мальчики. Я их называю Билли и Джимми. Слева - Билли, справа – Джимми. Хороши, а?
Я усиленно закивал в знак согласия, что, мол, да, хороши. Хотя на алисиных лягушонка и ящерку похожи мало. Судя по мощности торсов и бьющему в глаза интеллекту, скорее, динозавры. Но старуху мало заботило мое мнение. Она рассмеялась, и мне снова захотелось прокашляться за нее.
- Это была одна из странностей моего мужа – наглухо закрывать все окна. Сначала тут висели какие-то картины. А когда он умер, я хотела было оставить окна незавешенными, да вовремя вспомнила про завещание и просто сменила ту мазню на мальчиков. Ведь никто не придерется!
Я уже хотел было открыть рот, да остановился. Что же это со мной происходит? Великий говорун, я за весь этот долгий день не сказал и десяти слов! Ведь надо было спросить, узнать, потребовать - и тут, и там, и вообще... Ну а что я могу? Там, за балконом, эта Джулия как-то так играла со мной, что говорить не хотелось, чтобы не спугнуть ... Ну а со старухи и взять нечего – что знала, похоже, сама сказала. Видно, поговорить хочется, а с наемными мальчиками, как с Билли и Джимми, не очень-то и поболтаешь. Хотя, конечно, кое-что прояснилось. Играют ребята на деньги покойного миллионщика, который и сам был не в себе. Понять бы только - во что играют. Но я вспомнил свое недавнее ощущение у балконной двери. Занятное ощущение. Глупое ощущение. Плохое ощущение.
Тут старуха поднялась с кресла, и я еще раз поразился тому, как легко она это сделала - словно молодая.
- Ты можешь одеться прямо здесь, я подглядывать не буду. Это конечно не смокинг, но и идти тебе совсем недалеко.
И, хихикнув, она скрылась в спальне.
Что значит – идти недалеко? Она думает, что я сейчас вернусь к этим? Да какая мне разница, что она думает! Почему вообще я веду себя как барашек? Экая и бебекая, поматывая головой, иду куда ведут. Это что, моя подлинная сущность? Я попытался быстренько прислушаться к себе и разбудить спящие в крови самостоятельность и мужество. Ну да ладно. Сначала нужно одеться. Но это легче сказать! Легендарный муж был толстеньким и низким. Тоже ладно. Я заправил халат прямо в штаны. Халат, конечно же, скомкался, но, зато заполнил пустующее пространство. Резинка на поясе растянулась – штаны кое-как держались. Хорошо, что здесь нет зеркала, я бы этого зрелища не вынес! Ну все, готов, можно идти домой. Но уходить в отсутствие хозяйки как-то нехорошо. Я повернулся к спальне. Похоже, хозяйка действительно не подглядывала. Позвать ее, что ли? Ну вот, опять все то же самое! Не знаю ведь, как ее зовут! Да черт с ним! Я громко кашлянул и сказал:
– Э-э, извините! Я готов!
В спальне было тихо. Померла она там, что ли? Я подождал. Ничего. Ну что, вот так вот развернуться и уйти? Раб собственной вежливости, я постоял еще немного. Что будет более невежливо – уйти не прощаясь или заглянуть в спальню? В конце концов, в спальню я уже раз заглядывал, в более интимный момент я ее там не застану, и потом, надо перед уходом узнать: возвращать ли мне штаны? Ну что ж, вперед. Я пошел в спальню.
Старухи в комнате не было. Конечно, она могла залезть под кровать, но вряд ли – пространство под ней было не по старухиным габаритам. Хотя, судя по ее проворности... А была ли старуха? И старуха ли это была? Можно ли так натурально загримировать молодую, что?.. Я почувствовал, что опять начинаю вовлекаться во все эти хитросплетения. Меня не хотят отсюда выпускать? Или я сам не хочу быть отсюда выпущенным? Ну, когда мне страшно, конечно, хочу домой, а вот сейчас? Я подошел к шторам, за которыми недавно прятался, и выглянул. Ничего. По-прежнему темень. Этот спектакль окончен. А начнется ли другой? Я вдруг представил, как старуха, где-то за кулисами, в гримерной, снимает с себя парик и накладки, закуривает сигарету и смеется, поглядывая на себя, неузнаваемую после грима, в зеркало. Мне стало досадно, что меня обманули. А может быть я вообще рвусь домой только потому, что меня тут все время обманывают? И страшно мне, более всего, оказаться смешным? Вот лежит кошелек. Наклонился поднять, а он подпрыгнул и отодвинулся, он на ниточке. Ну и что делать? Все равно поймать, оборвать нитку, набить морду шутнику? Или, плюнув, пойти дальше? Ладно, я умный, я дальше пойду.
Я подтянул приспустившиеся штаны и неторопливо вышел из спальни. Неторопливо, потому что все-таки ожидал, что меня окликнут. В гостиной тоже ничего не изменилось. Значит я волен идти домой. Собственно, у меня и нет выбора – сидеть в чужой пустой квартире одному неуютно, да и невежливо. Я направился к двери, мне было жаль сейчас, что я ухожу, жаль, что меня никто не останавливает. И даже не потому, что ничего не понял во всей этой истории, просто жаль и все. Вот и дверь. Ну, как мы опознаем входную дверь? Очень просто – по внешнему виду и количеству замков. Дверь слева, скорее всего, в туалет. Значит, все правильно – вот это выход. Наконец-то я узнаю, который все-таки час. Почему мне так необходимо точно знать время – сам не понимаю. Меня никто не ждет, опаздывать мне тоже некуда. Но с момента, когда я обнаружил фальшивое солнце, мысль о необходимости выяснить как можно скорее, утро сейчас или глубокая ночь, с назойливостью ночного комара кружилась надо мной. С нетерпением завозился с замками – этот - щелк туда, этот - щелк сюда. Все – можно идти. Дверь распахнулась. Сюрприз! Передо мной была типичная кладовка. Стеллаж со всяким хламом, на полу – пара ведер с засохшей краской, какая-то обувь... все - тупик. Что это? Меня не выпускают или я просто перепутал двери? Лихорадочно кинулся к двери слева. Нет, все правильно – туалет с изящным унитазом и душем за занавеской. Больше дверей в прихожей не было. Только что я жалел о том, что меня с таким безразличием отпускают! Но мной, кажется, еще не наигрались. Я кинулся обратно в гостиную. Билли и Джимми равнодушно тужились со своих мест. Пусто. Ладно, старуха исчезла, но как-то же она сюда попала. И этот ее жиголо тоже приходил и уходил. Значит, выход должен быть. Через балкон? Вряд ли Джулия, как былинная девица, сидит у окошка и ждет меня. И потом, я не уверен, что хочу снова встретиться с той компанией. Бабулька, может, и не считает их сумасшедшими, но если покойного, который замуровал все окна в собственном доме, она назвала всего лишь человеком со странностями, то... Я вдруг поймал себя на том, что мысль моя движется каким-то странным зигзагом: то я считаю, что старуха-нестаруха заодно со всеми остальными (а, кстати, сколько же их всего?), то верю в ее сумасшедшего мужа и его нахлебников, которые почему-то иногда играют в игры времен сухого закона, и, время от времени, отлавливают прилипших к крыше идиотов. Отсутствие окон, мой бравый наряд, да и сама атмосфера в такой с виду обычной, но непростой квартире - все эти славные нюансы сложились, свернулись и начали постукивать меня по темечку. Нет, я не чувствовал, что схожу с ума, но вот то, что с толку сбит и начинаю путаться, почувствовал определенно. В общем, надо было искать выход отсюда. И, желательно, поскорее, а то еще выпустят на ринг, или виски контрабандный из меня сварят. Ха-ха!
Я стоял посреди гостиной и пытался заставить себя думать. Получалось плохо. То есть думалось почему-то не о том. Снова стал рассматривать Джимми и Билли. Ну и лбы! Стоп! Есть мысль! Бабка говорила, что за ними окна. Ну, наверняка. И настоящие. Не стал бы покойник закрывать фальшивые окна картинами. Следовательно? Следовательно, у меня есть шанс выглянуть на улицу, на настоящую улицу. И? И ничего – этаж-то, как минимум, пятнадцатый или вроде того. Но мне все равно так захотелось хотя бы взглянуть на нормальный мир и понять, наконец, какое ныне время суток, что я ринулся прямо на красавчика Джимми. Сначала осторожно провел руками по плакату. Точно, по краям он прилеплен к стене, а в центре – только бумага, за которой - пустота. Ну что, рвать плакат? Старухин любимый? А-а, черт, не могу так! Я попробовал аккуратненько отковырять край плаката от стены, но нет, приклеено было на совесть. Я осторожно приложил ухо к плакату. Тишина. Ну да, в такую жару окна приличных домов закрыты, а этаж высокий, что тут можно услышать? Ну хоть какой-то внешний звук? Я еще раз, стараясь сильно не нажимать на бумагу, приложил ухо к... Да, со стороны это выглядело смешно – рельефно выпятившиеся металлического цвета плавки Джимми были точно напротив моего уха.