Я посмотрел на Джулию. Она все с тем же отсутствующим видом сидела на полу. Слышала ли она хоть что-нибудь? Раввин комкал в руках свой бумажный стаканчик, но совсем не нервно, а погрузившись в себя. Возможно, беседовал со своим Великим Бизоном.
Вся эта история, ее завязка и развязка... Выводы - простые и очевидные, как разгадка любой тайны - упорно стучались в мой отвердевший лоб. Но... Какая, к черту, разница, почему и что именно происходит в Доме! Вот передо мной трое людей, и я не знаю, кто из них более сумасшедший. А может быть весь Дом заселен больными людьми? Говорил же что-то такое Сэм, еще там, в лабиринте. Или это был не он, а Мазель? И вот сейчас милый и доброжелательный Сэм объясняет, что кто-то должен стать самоубийцей и обрушить Дом, потому что... потому что вся эта история зашла слишком далеко. Я поймал себя на том, что уже и сам не чувствую себя нормальным: я ведь тоже часть Дома, и мои пляски под черной луной...
- Не верю я во все это, - раввин оторвался от комка бумаги и посмотрел на меня. Огромные глаза медленно двигались в черной раме оправы. - Даже если Сэм и вправду думает, что может все взорвать, это еще не значит, что взрывчатка существует. У них же все так наверчено, что... На самом деле, как не крути, а все ерунда одна. Он говорит, что я сумасшедшего дома боюсь. А хотите, я сейчас эту кнопку нажму? Прямо сейчас? И ничего не будет. Кончились фокусы! Надо уходить. Пока Мазель нас тут не накрыл. У того еще большая каша в голове. Я в него из лука стрелял. Да все никак.
Сэм печально смотрел на раввина. Потом как кошка, почуявшая мышь, резко повернул голову в сторону двери. Я тоже прислушался. Несмотря на отделявшие нас от входной двери коридор и тамбур, отчетливо доносились голоса людей. По-моему, дверь толкали и толкали сильно. Раввин тоже услышал это и торжествующе поднял палец. Сэм сначала кинулся в коридор, но, с полдороги, метнулся ко мне и схватил за руку.
- Быстро, за мной. Джулия! Скорее!
Он почти поволок меня в спальню. Джулия шла следом. Она быстро откинула одеяло на старухиной постели, одним рывком сбросила с себя майку, под которой ничего не было и, чуть замешкавшись, стянула шорты. Сзади послышалось уханье раввина. Я еще и не понял, что происходит, а Джулия уже расстегивала мои джинсы. В ее чуточку нервозной деловитости не было ничего эротического. Да и какая тут эротика! Я сообразил, что мы сейчас ляжем с ней в постель, и это почему-то нужно Сэму для того, чтобы отвлечь Мазеля. Сэм помог мне выпутаться из майки. Джулия плюхнулась в постель, укрылась и приподняла одеяло в ожидании меня.
- Ну давайте, не подведите, - Сэм уже тащил раввина к балконной двери и исчез. Входную дверь еще не сломали, но уже доламывали. В паузе между ударами Джулия повернулась ко мне лицом. Глаза ее странно блестнули и не мигая смотрели на меня. Она улыбалась, но не мне, а чему-то внутри себя. Кажется она даже что-то шептала.
Когда дверь поддалась, и шаги были совсем уже близко, Джулия резко кинулась на меня, опрокинула на спину и бешено, волнами, запрыгала. Горячее тело двигалось на мне, всерьез прижимаясь. Но я ничего не мог с собой поделать. Джулия - та самая, за которой я столько времени безропотно шел - сейчас была со мной, и ее глаза уже горели по-настоящему, а тело искало меня. Но я не мог даже притворяться. Я ждал.
Они вошли втроем – Мазель и еще два незнакомых типа. Вошли и остановились. У одного даже челюсть отвалилась. Мазель смотрел на нас, нехорошо улыбаясь.
- Ну, давай же, ну, - прошипела мне Джулия. Все получилась как-то само собой. Я не знал почему, но притворяться уже не было нужды. Я видел, как Мазель говорит что-то своим людям, и умом понимал, что сейчас, здесь, при них ... Но... Подо мной рывками ходила кровать, а надо мной клонился во все стороны потолок. Еще немного и...
Типы, которых привел Мазель, схватили за плечи Джулию и рывком оторвали от меня. Кровать напоследок скрипнула и качнулась. Джулия взвизгнула, зарычала почти по-звериному.
- Погоди, сучка, сейчас мы тебя оформим, надолго хватит.
Я уже начал приподниматься, чувствуя, что вот-вот получу удар, и тут где-то под нами раздался взрыв. Тряхнуло так, что держащий Джулию бандит выпустил ее и стал клониться к стене. Второй, замахнувшийся уже на меня, отлетел к Мазелю. Хлипкий Мазель с перекошенным лицом вцепился в него, чтобы удержаться на ногах.
Дом качнулся от второго взрыва, и с потолка посыпалась нехорошая мелкая пыль. Мазель сразу же оторвался от своего помощника и прыжком оказался в проеме, отделявшем спальню от гостиной. Кажется, он что-то знал о существовании мин в Доме. Я почувствовал спиной зыбкость кровати и пола под ней. Вот сейчас будет третий толчок и... Джулия как-то по-собачьи подползла ко мне и легла сверху. По ее подрагивающему телу метался страх. А я с трудом пересилил себя, чтобы не сбросить ее; она давила на меня, как еще не обрушившийся потолок.
Но, вместо толчка, который наверняка сорвал бы нас в подвал, в спальне неожиданно появился раввин. Вид его был ужасен. По бороде, спекаясь капельками, текла кровь; очки, соскочившие почти к кончику носа, были мутными от пыли, руки тряслись. Он открывал разбитый рот, пытаясь что-то сказать, но только сипел и кашлял. Мазель, забыв об опасности, подскочил к нему.
- Это Сэм?!
Раввин кивнул, сплюнул прямо на пол кровь, показал три пальца, на секунду скрестил руки у груди и уронил их вдоль тела. Все было понятно. Третий взрыв снесет остатки перекрытий, возможно, что под нами уже пустота. Я все пытался отодвинуть прилипшую ко мне Джулию. Она мешала мне встать, мешала дышать.
Мазель, что-то крича, побежал к входной двери, за ним кинулись остальные. Джулия все так же прижималась ко мне, а раввин утирал грязным рукавом рот рядом с кроватью. А я странным образом расслабился. Если Сэм уже взорвал остальные этажи, то ожидать, что он пощадит нас и себя, не приходится. Выбора просто нет. Сейчас осядет под нами пол, мгновение невесомости, а потом догнавший нас потолок не лишит необходимости рассуждать.
Но ничего не происходило. Джулия подняла голову, огляделась и рассмеялась. Подошел раввин, похлопал меня по плечу и тоже рассмеялся. Крови на нем уже не было.
- Время, время поджимает. Вы что, ночевать тут собираетесь, а? Или хотите подождать, пока Сэм действительно все взорвет? Говорил ведь – очередная шутка. Трясти – трясет, но ничего не обваливается. Декорация. Но давайте быстро отсюда! Мазель ведь совсем не дурак, сразу сообразит.
Что-то стало проясняться. Мы с Джулией лихорадочно одевались, проталкивая потные тела в дерюгу и трикотаж. Третьего взрыва не будет. Не было и первых двух. Вот оно как серьезно все задумано. Я вдруг остро пожалел, что Мазель ворвался слишком рано. Джулия натянула майку. Ну вот. Пружина, томительно сжатая в ожидании взрыва, распрямилась, дышалось легко и просто, но смотреть на Джулию было больно. Как будто я подвел в самый ответственный момент, сорвался, предал... А предал самого себя, похоже. Но, кто же мог знать? Этот Сэм с его идиотскими штучками...
Мы быстро вылезли через балкон в темноту, побежали за раввином вдоль декорации и протиснулись по одному в приоткрытую дверь ( раввин заявил, что дверь перекосило от взрывов - хороших взрывов... Ведь надо, чтобы все выглядело натурально).
- Так, - сказал Сэм, сидящий на какой-то табуреточке в фонарем в руке, - у нас есть минут двадцать-тридцать, не более. Собственно, Мазелю нужeн только я, но оставить здесь раввина, Джулию и Алекса мы, конечно, не можем. Значит, пробираемся все вместе на шестнадцатый этаж, а оттуда на крышу. Это последнее место, где нас будут искать. Мазель решит, что мы воспользовались лифтом и рванули вниз к Шутнику, он ведь тоже знает или догадывается о канализации. Значит, про крышу он подумает в последную очередь.
- Подождите, а почему Мазель так упорно вас ищет? – я почувствовал в его рассуждениях какую-то трещину, в которую просачивалась логика, досадную несоразмерность причин и следствий.
- Неужели он не объяснил вам? Мазель и его люди – что-то вроде общества самоубийц. Все они неизлечимо больны. Ну и к тому же это очень богатые люди. Не хотелось им помирать в своих роскошных постелях и оставлять идиотам-наследникам свои миллионы. Случайно узнав о Доме, они решили, что лучшего места для них и не придумать. И действительно – когда от жизни почти ничего не осталось, не очень ею и дорожишь: никакая опасность не страшна. А тут появилась возможность пожить напоследок в фантастическом мире. Вот только, чтобы поддерживать их реальности, нужна была настоящая кровь.