— Иа!
Денеб яростно налетел на лежачего и, выставив когти, впился ему в глаза. Он заорал от боли, хватаясь руками за лапы сокола. Тот острым клювом разорвал кожу на костяшках, вырываясь из хватки. Человек упал, мучаясь в агонии от боли. Из глаз у него бесконтрольно текла кровь.
— С-сука. — Кайла схватила выпавший из рук убийцы нож. Закрывая рану на животе, она ползла к лежачему, подтягивая тело. Внезапно ей на глаза попалась дочка. Кайла так обрадовалась, увидев ее живой, хоть и напуганной до смерти. Лейла мертвой хваткой сжимала куклу и вжималась в угол, желая пройти сквозь стену.
— Все в порядке, мама жива. Солнышко, — как можно боле нежно обратилась к ней Кайла, — закрой уши и отвернись.
Комментарий к Никто не забыт, ничто не забыто
«Уни́женные и оскорблённые» — роман русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского (моя любофф, куда ж без него). Тут он написан просто по желанию автора.
========== По соображениям совести ==========
Опираясь о шероховатый ствол дерева, Саша грызла яблоко. Ночной ветер, путаясь в многочисленных деревьях, свистел в ушах, принося поток звуков и шумов. Луна ярким диском сияла в небе, и ее свет озарял лесную глушь. Листья шумно перешептывались, наполняя лес глухим гулом.
Когда яблоко было съедено, Саша расстроено взглянула на огрызок. Ей так хотелось вернуться в дом и ухватить что-нибудь со стола. Но она не могла покинуть свою позицию. Вот-вот должен был подойти офицер Пиксис. Саша выкинула огрызок, и его тут же поглотила ночная темнота. Плечо начало затекать от ружья, а глаза закрывались от усталости. Они уже три дня не могли сомкнуть глаз, то и дело скрываясь от военной полиции, которая, как охотничьи псы, преследовала их. Даже мирные граждане уже с сомнением смотрели на некогда «героев стен». Поэтому им пришлось спрятаться в лесу.
Саша была похожа на тряпичную куклу. Под глазами была чернота, лицо осунулось, руки бесформенно болтались, иногда поправляя вечно спадающее ружье. От постоянных зевков уже сводило скулы, и текли слезы. Если так и будет продолжаться, то она точно уснет на посту. А ночная тишина убаюкивала. Шум листвы казался мелодичной колыбелью, а ствол уже не был таким твердым и грубым. Кое-где громко ухнула сова, и Саша тут же выпрямилась. Нельзя спать! А вдруг она пропустит приход офицера, и еще хуже, вдруг их обнаружат из-за ее несерьезности. Похлопав себя по щекам, Саша начала ходить вокруг ствола, хоть как-то занимая свою сонную голову. Но и это не помогло. Голова закружилась от резких поворотов, и она не заметила, как врезалась в ствол.
— Ай!
На лбу тут же почувствовалось жжение. Саша зашипела от безысходности. Жан заменит ее только через два часа, а она уже готова уснуть на голой земле, накрываясь опавшей листвой. Но вмиг ее усталость развеялось, а все чувства сосредоточились на шуме.
В лесной тишине послышался несвойственный треск. Кто-то наступил на сухую ветку, и та громко разломалась на две части. Сашин слух был настолько острый, что даже эта мелочь не осталась незамеченной. Спрятавшись за ствол, она снова прислушалась. Шаги приближались.
— Один?
Верно, гость был один. Когда он остановился, то снова наступила могильная тишина. Даже кроны деревьев не шумели, наблюдая за столь необычной встречей. Саша слегка выглянула из-за ствола, желая рассмотреть гостя. Ружье было наготове.
В тени кроны большого дуба стоял человек. Он был высокого роста, в черном пальто и кожаных сапогах. Его лица не было видно. Саша тихо, чтобы он не услышал, направило на него дуло ружья, понемногу выходя из укрытия.
— Шевельнешься — пристрелю! Кто такой? — крикнула в темноту солдат. Силуэт не шевельнулся, лишь послышалось, как он откашлялся.
— Какая теплая встреча. Хорошо, что хоть спросили, а не сразу застрелили, — с легкой усмешкой сказал человек. — Дот Пиксис.
— Офицер Пиксис? — Саша тут же опустила оружие и подбежала к мужчине.- Капитан Леви ждет Вас в доме. Мне было приказано Вас проводить, когда увижу.
Не теряя времени, они направились к временному пристанищу разведчиков.
***
Распростертая на полу Кайла учащенно дышала. Кровь с ужасающей скоростью орошала рубашку и деревянные доски, которые уже впитали ее и стали темно-бардового цвета. Кайла была так слаба и так страдала от острой жгучей боли, что слезы из глаз лились рекой, а мир темнел с каждой минутой. Она лежала и боялась пошевелиться; рядом лежало уже бездыханное тело убитого наемника. Ее кровь смешалась с кровью убитого, сливаясь в одно, казалось, бездонное кровавое озеро, что заполняло комнату.
— Лейла?..
Лейла, услышав голос мамы, открыла уши и повернулась. В испуганных детских глазах застыли слезы, тело дрожало, как от холода, а губы скривились в немом крике. Эта ужасная кровавая картина настолько отпечаталась в ее сознании, что она смотрела на нее непрерывно, боясь отвести взгляд.
— Мама, что случилось? Почему везде кловь? — голос маленькой Аккерман очень дрожал. Ей стоило огромных усилий нарушить эту тишину, в которой уже чувствовалось присутствие смерти.
Кайла зашипела от боли. Кровь все не останавливалась, потоком сочась из раны вместе с жизненными силами. Голос дочки показался ей ужасно громким и звонким, от чего в ушах стоял шум. Прикрывая рану, она рыскала взглядом в поиске какой-нибудь ткани. Но волна страха окатила ее с новой силой, когда в глазах начало плыть. Мутные силуэты мебели сливались в темноте в одно черное пятно, и разглядеть что-либо было невозможно.
— Лейла, — сказала как можно громче Кайла. — Послушай, доченька, кха-кха, — фраза оборвалась из-за кровавого кашля, дарившего новую волну и без того ужасной боли.
— Мама! Что с тобой?! Мама! — Лейла потянулась к маме, но покинуть свой угол побоялась. Вытянув руку, она с мольбой наблюдала за страданиями Кайлы.
— Если ты мне поможешь, то все будет хорошо, — сжав зубы, чтобы не кричать, Кайла переждала боль и продолжила. — Найди мне ткань. Любую, но чистую. Что угодно. Быстрее.
Лейла сначала испугалась. До нее не сразу доходило, что хочет мама и почему она плачет. Отрешенно поморгав, она сидела и с ужасающей силой сжимала куклу. Потом, когда сознание поняло масштаб трагедии, а обессилившая Кайла упала на пол, Лейла тут же подбежала к шкафу. Кровь испачкала ее ноги и края рубашки, но девочка этого даже не заметила. Она судорожно выбрасывала вещи из шкафа. Куча вещей нарастала с ужасающей скоростью, пока Лейла не вытащила длинный белый шарф.
— Мама! Шалфик! — белая, как этот шарф, Лейла тормошила Кайлу, которая, как тряпичная кукла, лежала на полу. Кайла улыбнулась дочери уголками потрескавшихся губ и окровавленной рукой приняла спасительную ткань. Нужно было как можно туже затянуть рану и остановить кровь.
— Лейла. Платок.
Девочка тут же подбежала к кровати и достала из-под подушки маленький квадратик ткани. Рядом с красиво вышитым цветочком виднелись маленькие следы от слез. Лейла быстро всучила Кайле платочек и с ужасом наблюдала за искривленным от боли лицом мамы. Ей казалось, что если мама отправит ее в другой конец города, то столь большое расстояние она осилит за минуту — так она хотела ей помочь. Руки и ноги ее были в крови, одежда пропиталась проклятой алой жидкостью, а противный запах настолько въелся в волосы, что попади они в рот, тут же почувствуешь металлический привкус.
Пока Лейла с большими глазами смотрела на Кайлу, приоткрыв рот в немом крике, она уже завернула шарф вокруг талии так сильно, как могла позволить ткань. Тут же белый шарф вспыхнул алыми пятнами, больше и больше впитывая кровь. Руки дрожали от страха и режущей боли, все сильнее пачкаясь в крови. Зубы вот-вот могли треснуть от столь сильного давления, и девушка зажмурилась. Огромное множество разноцветных кругов всплывали перед ней, сливаясь в эфемерный рисунок. Болезненные стоны вырывались из-за стиснутых зубов: капли пота усеяли лоб и медленно стекали на закрытые веки. Тело ее слабо корчилось на полу, кровь смешалась с потом. Ей оставалось совсем немного.