— Ого, какой зверский аппетит у Вас. Или это он не из-за голода. Скорее всего, так и есть, — он ровной поступью обошел Кайлу, сложив руки за спиной, стал напротив нее. Кайла подняла глаза.
Опять хотелось плакать. Но уже не из-за въедающейся гнили, а от страха. Черный силуэт, ужасно высокий и тощий, стоял перед ней на другом конце стола. Вместо глаз — два белых пятна, как дырки, невозможно было понять, куда это существо смотрит. Края силуэта плавно расплывались, сливаясь с чернотой пространства, словно он мог в любой момент в нем раствориться. Кайла смотрела на него не отрывая глаз. Ей хотелось кричать, плакать, убежать, сделать хоть что-то, но руки спокойно лежали на коленях, а рот даже не открывался. В голове были какие-то абстрактные черно-белые силуэты людей, которые потом растекались в уродливые кричащие рожи. Эти рожи так и застывали в немом крике, пока их не поглощало чернильное болото, а потом снова все сначала. Кайле казалось, что в комнате есть кто-то еще — пламя свечи легонько затрепыхалось, и на стол приземлился длинный, испачканный в крови нож. Силуэт напротив издал что-то на подобии смешка.
— Был только такой, уж извините. Кстати, помните его? — как же забыть такое. Рука девушки сама потянулась к острому предмету, пока Кайла беспомощно наблюдала за этим, казалось, со стороны. Пальцы мертвой хваткой обхватили рукоять, и в эту же минуту ее живот пронзила адская боль.
— Кайла! Ну же, очнись!
Из ее живота хлынул поток крови, заливая форму, платок и даже скатерть. Она с ужасающей скоростью струилась по ногам, громко разбиваясь о мнимый черный пол. Рука с ножом задрожала, но Кайла даже не вскрикнула. Она отрезала от яблока маленький кусочек. Он упал на тарелку и тут же съежился, потемнел, словно ему не один десяток лет.
— Приятного аппетита, майор.
— Жгут! Перетяните тут! Сейчас…
Силуэт грозным стоиком возвышался над Кайлой, вцепившись в нее пустым взглядом белым глаз. Кровь потела изо рта, из носа, а Кайла все сидела. Она слышала, что ее кто-то зовет, но откуда и кто? Да и ответить она не сможет, не дают. Все еще держа в руках нож она смотрела на упавший на тарелку кусочек яблока, и живот заурчал еще сильней.
— Прижги, да, вот тут. Теперь второй слой. Пульс?
— Еле-еле.
Она нанизала на кончик острия яблоко и притянула ко рту. От запаха хотелось рвать, живот неистово разрывал девушку на куски.
— Тут-то ты долго думаешь. Боишься? Хотя другие, до тебя, долго не церемонились. Надо-ели. У кого грудь нараспашку, у кого шея в петле, кто-то вообще был без глаз — тут все равны, у всех один ужин, один нож и один собеседник. Я. Только вот не хотите Вы говорить со мной…
— Готово! Как глаза?
— Зрачки сужаются, но она очень бледная.
— Быстро бинты и вату. Обработайте швы, прочистить ротовую полость.
— Вот последняя моя гостья только о Вас и говорила: даже при отсутствии губ она четко произносила Ваше имя. Ох, скольких бесов она мне перечислила рядом с Вашим именем! Какая забавная…
— Вонь…
— Что?
— Тут воняет. Мне надо домой.
Силуэт прикрыл белые глаза, а на чернильном лице заиграла широкая, словно разрезанная ножницами, улыбка от уха до уха. Уж второй раз. Гостья опустила на стол нож и подняла глаза на него. Кровь из живота уже не хлестала фонтаном, а полоски на лице становились бледнее. По комнате прошелся гул глухих ударов. Тук-тук-тук. Так стучит сердце. Кайла задула свечу, и комната погрузилась во мрак.
— Уходя на тот свет, не забудьте выключить этот.
***
Пиксис и Леви сидели около хирургического кабинета. Оттуда ежеминутно, если не ежесекундно, доносились приказы врача и быстрые шаркающие шажки медсестер. Кайлу привезли сюда уже без сознания, и доктор тут же приказал готовить стол. Леви положил уже белую Кайлу на кушетку и его тут же выставили из кабинета. Через две минуты прибежал Дот, весь серый и мокрый. Они оба стояли прямо напротив двери, никто не мог проговорить ни слова. Руки Леви все еще были в крови.
— Там за углом туалет. Помой, — сказал ему Пиксис, снова поднимая голову на крик врача. Бен отличный врач, офицер это знал, но только не когда пациент — его дочь. Пиксис потянулся к карману и достал оттуда платок. Легкими похлопывающими движениями он вытер пот со лба, протер мокрые усы. Тишина между приказами Бена казалась ему бесконечной мукой, словно в уши заливают раскаленный свинец. Не уберег. Отпустил. Не досмотрел. Петля на шее от своих же замечаний все туже стягивала офицеру дыхание. Весь ночной дрем как рукой сняло, стоило разведчикам вбежать в штаб. Первыми их заметил Йэн, несший в это время ночную вахту. Он помог Леви и Армину дотащить Кайлу до медицинского блока, попутно приказывая медсестрам звать хирурга. Все это время Леви пережимал девушке живот, чтобы хоть как-то остановить багровый фонтан. Армин нашел на полке стакан воды и, окунув в него пальцы, начал брызгать на лицо Кайлы. Она слегка скривила лоб, чем вызвала у солдат облегченные выдохи. Затем в комнату вбежал мужчина в белом халате и приказал нести ее в кабинет.
Леви вернулся из туалета и почти бесшумно сел рядом с офицером. Тишина. У Пиксиса было слишком много нужных и просто эмоциональных вопросов, у Леви же не было ни ответов, ни желания отвечать. Кончики пальцев слегка подрагивали из-за холодной воды, Леви сжал их в кулак. Запах крови все еще чувствовался на коже, сквозь пятна на одежде, от этого капитан в порыве неясного гнева, тихо рыкнул. Он злился на Кайлу, что так беспечно отнеслась к своему здоровью, на себя, что позволил ей в этом участвовать, даже на сраную деревяшку в повозке — все накапливалось, страша поглотить его с головой в эту пучину безысходности и апатии. Ведь запрети он ей тогда, в библиотеке, ничего этого бы не было, как не было б смерти Веты.
— Вы подорвали тот дом? — Пиксис не мог больше молчать, тишина прогрызала его, а приказы Бена совсем стихли. Леви поднял на него уставший, замученный взгляд. Да какая к черту разница уже? Но Пиксис не отвел глаз, и Леви из уважения ответил:
— Да.
— Хоть не напрасно, — Пиксис поднялся и принялся ходить из стороны в сторону, чтобы хоть как-то скрасить мучительное ожидание и молчание. Топот шагов гулко отлетал от стен, где-то скрипнули ставни окна. За окном пару раз застрекотали сверчки. За дверью врача уже давно была тишина, даже шепота медсестер не было слышно. Кабинет словно вымер. Пиксис подошел к двери, хотел прислушаться. В этот момент дверь перед ним открылась. Стоял Бен, по локоть в крови, вытирая руки проспиртованным полотенцем. Он был взмыленный, как гужевой конь, пот градом капал у него со лба и ресниц. Леви подорвался как ошпаренный и спросил с ходу:
— Как она?
— Сейчас без сознания. Она потеряла много крови, но жить будет. Рану пришлось зашивать в два ряда из-за возможности повторного разрыва, — доктор выдохнул, оборачиваясь на свою пациентку, над которой роем носились медсестры. — Пульс слабый, но стабильный. Реакция на свет есть. Сейчас перевезем ее в корпус…
— Отвези ее в индивидуальную палату для начальства, — приказал Пиксис. — Под мою ответственность, — Бен покосился, но приказ исполнил. Кайлу вывезли на каталке, накрытую белой простыней. Ее лицо было словно бесцветное, на белых полуоткрытых губах виднелись розовые полосы от крови, которые не смогли оттереть. Пиксис с ужасом подумал, что она похожа на покойника. Леви безмолвно отступил к стене, провожая медсестер взглядом.
— Надеюсь, теперь за ней будут присматривать без перерывов на чай.
Бен возмутился из-за этого беспочвенного замечания, но пообещал, что лично будет контролировать смены.
***
С той ночи прошло три дня. Уже на следующий день, ровно в три часа дня, свет увидел официальный приказ об отмене преследования членов Разведкорпуса и его полной разморозке. Эрвин Смит объявлялся невиновным, а все действия разведчиков рассматривались как самозащита. Эрен Йегер признавался официальным членом Разведкорпуса под командованием Эрвина Смита. В правом нижнем углу документа красовалась размашистая подпись Артура Фойла.