– Я и себя-то стараюсь не подвергать намеренному риску, сэр. Просто так порой случается.
Мужчина оглядывает меня, и, похоже, его серьезная натура мешает ему заметить мои слабые потуги на юмор. Он говорит:
– Понятно. Обычно я не стал бы вмешиваться в жизнь заинтересовавшего Флёр молодого человека. Отчасти потому, что такие отношения обычно долго не длятся, но в большей степени из-за того, что они меня раздражают. Как правило, такие люди лет на пять-десять старше Флёр и стремятся немедленно стать пупом земли в жизни моей дочери. Большинство из них в конечном счете либо поддаются и уступают её чарам, либо начинают предъявлять к её жизни возмутительные требования и пытаются въехать в рай на её горбу, воспользовавшись её связями. Этот случай – первый, когда она встречается с кем-то моложе себя, и, если уж говорить прямо, с тем, кто известнее. Довольно интересное сочетание, способное заставить меня отбросить обычное равнодушие и держать руку на пульсе.
Это способ правильного политика заявить, что он будет тщательно следить за мной. И его не за что упрекнуть. Смог бы я доверить будущее своей дочери такому парню, как я? Едва ли.
Седрик яростно аппарирует по трассе и с энтузиазмом раскидывает проникающие, а я киваю мистеру Делакуру.
– Мы оба, в своем роде, довольно сильны и знамениты, так что затенять друг друга не будем. На свете не так уж много людей, о которых я мог бы сказать подобное, сэр. Я буду относиться к ней с уважением, как к равной – надеюсь, она отнесется ко мне так же.
– Хорошо, молодой человек. В скором времени я устраиваю ужин в посольстве. Там будут, разумеется, и мои дочери с женой. Если Флёр пожелает привести тебя туда в качестве сопровождающего, я буду рад поговорить с тобой поподробнее.
Он удаляется, коротко переговорив с предметом нашей дискуссии. Тем временем объявляют результаты Седрика – впечатляющее время, но благодаря неточности несколько очков он всё-таки потерял. Хотя его результат все равно будет сложно превзойти.
– Похоже, ты понравился Papa, – подойдя ко мне, говорит Флёр. Тем временем на стартовую линию выходит Афина – ей приходится подождать, пока рабочие не закончат восстанавливать мишени. Афина выглядит не слишком хорошо. Надо будет внимательно проследить за её выступлением.
– Да уж. Мои манеры были не на высоте, но будем надеяться, он меня простит. Несколько рановато устраивать встречу с родителями… С другой стороны, учитывая последствия прошлого вечера, это было неизбежно, да? Слышал, в посольстве намечается ужин.
– Да. Естественно, мама тоже захочет к тебе присмотреться. Если говорить о моих родителях, то именно она – сторонница соблюдения правильных манер и этикета.
– Жизненно важная часть учебной программы Бобатона, – подкалываю я, усмехаясь.
– Отчасти именно это и отличает нас от сброда, – отвечает она, не клюя на мою приманку. – У Седрика очень хороший результат. Афина его не догонит. Как думаешь, хорош ли Крам в воздухе без метлы?
– Вообще-то, он выглядит изрядно отдохнувшим. Ублюдок наверняка принял снотворное и позволил остальным дурмштранговцам удерживать рассыпающийся корабль.
Мы вместе наблюдаем за тем, как Крам машет толпе, пока восстанавливают мишени после провальной попытки Афины превзойти результат Седрика. Флёр хихикает в ответ:
– А тебя, оказывается, тоже легко вывести из себя. Полагаю, у нас впереди немало ссор.
– Тем забавнее будет «мириться», – улыбаюсь я.
– Да, ты прав. С удовольствием посмотрю на твои попытки извиниться.
– С чего ты взяла, что извиняться буду именно я?
Она одаривает меня взглядом, как бы говорящим: «Да ладно?», и принимается смеяться.
– Не требуется быть экспертом в предсказаниях, чтобы разглядеть подобное развитие событий. Ой, смотри, Виктор аппарировал на неправильную платформу. Может, он просто пытался сделать вид, что ничего не произошло.
– О, в таком случае ему это явно не удалось. Вот это мне нравится больше.
Она опускает взгляд на мою ногу, и я замечаю на её лице беспокойство.
– Как твоя нога, милый?
Меня только что обласкали?
– Пятьдесят на пятьдесят, что она не подведет меня во время состязания.
– А твои навыки в аппарации?
– Всё со мной будет в порядке. Может, следует расщепиться в начале, тогда не придется беспокоиться о ноге. Возможно, тогда Рита назовет статью «Нога помогает Поттеру преодолеть соревнование»?
– Ты просто невыносим! Надеюсь, большая часть твоих шуточек не будет касаться раненых частей твоего тела. Поражаюсь, как тебе удается переводить боль в смех! Ты…
– Флёр.
– Не перебивай!
– Флёр.
– Что? Разве я не велела тебе не перебивать?
Крайне забавно наблюдать, как Флёр сама себя накручивает.
– Крам финишировал. Тебя ждут на стартовой линии.
– О!
Крепко пожимаю её руку.
– Удачи. Я бы пожелал тебе ни пуха, ни пера, но ты только что велела мне так больше не шутить[1].
Флёр уходит, качая головой. Я не могу определить, желает ли она рассмеяться или проклясть меня – возможно, и то, и другое сразу.
***
Я прохожу восемь платформ из пятнадцати, прежде чем раненая нога решает, что с неё достаточно, и посылает меня далеко и надолго. На девятую платформу я буквально падаю и со своей новой выигрышной позиции промахиваюсь мимо первой цели – зверский будет штраф. Здесь-то я сейчас и лежу. Заставляю тело подняться в низкую стойку, заклятьем ставлю левую ногу на место. Не хочу сейчас рисковать с замораживающими чарами – впереди ещё шесть аппараций. Существуй на свете рецепт, как расщепиться, то это именно он.
Стиснув зубы, прыгаю на девятую платформу – слышу, как толпа ахает, когда я чуть не сваливаюсь с края. Дважды сделав глубокий вздох, поражаю цели и сосредотачиваюсь на десятой аппарации. Действую медленнее, зная, что я уже далеко позади всех остальных. Ничего не поделать, надо закончить с достоинством. Я вкладываю слишком много силы в проникающие, и вместо тонких отверстий в диаметр кончика палочки делаю в мишенях раза в четыре-пять большие, что приводит зрителей в экстаз.
С каждым Перкуцио дыры становятся все больше. Да и хрен с ним! Если уж проваливаться, так стильно. Две из трех последних мишеней на пятнадцатой, последней, платформе, бью в центр, вынося к чертям яблочко. Зрители беснуются. Борюсь с собой – мне хочется выпустить огненный кнут и разнести близкую цель на кусочки; ни к чему здесь позерство, Поттер.
Закончив, аппарирую на землю и убеждаюсь, что доставил себя в целости и сохранности, прежде чем окунуться в блаженство замораживающего заклинания. Сняв фиксировавшее раньше ногу заклятье, хромаю обратно, чтобы взглянуть на свое финишное время, тянущее лишь на последнее место. Гермиона сумела спуститься на поле и стоит рядом с Флёр. Ей достаются объятья от проигравшего и похлопывания по спине.
– Впечатляюще для того, кто отстал от последнего результата аж на целых двадцать секунд – это ещё не считая пенальти, – говорит Грейнджер.
– Ну, если бы я выступил слишком хорошо, то нужды во втором раунде дуэлей, как и в финальной задаче, и вовсе не было бы. Они бы уже сейчас вручали мне кубок.
Реплика вновь пробуждает к жизни уснувшую было «надменную» сторону личности Флёр Делакур.
– Это пока не предрешено. Надеюсь, ты не тратил времени зря на составление официальной речи.
Я вижу, что Гермиона вот-вот ринется меня защищать, но успеваю притормозить её, пока она не рванулась в бой с Флёр:
– Следующий раз будет нашим, Флёр. Кстати, ты замечательно выступила.
– Как твоя нога, Гарри? – её голос нежнеет, и лицо Гермионы превращается в олицетворенное ошеломление.
– С замораживающим – нормально, а вот без него дела как-то не очень.
– Хочешь остаться посмотреть квиддичный матч? Мои одноклассники знают, что я презираю весь спорт на метлах, кроме гонок. Они не обидятся, а у твоей школы хватает болельщиков. Меня легко можно уговорить пойти куда-нибудь в другое место.