Она упирает руки в боки и с сомнением заявляет:
– Чушь какая-то! Дементоры не раздают воспоминания, и даже если бы это было так, то точно не настолько приятные.
Грейнджер уже близка. Надо только чуть-чуть ее подтолкнуть.
– Что я говорил тебе о том, что со мной сделали дементоры?
– Что они разблокировали в тебе какую-то дополнительную силу. Минуточку, черт тебя побери! Это ведь не Дамблдор отдал тебе воспоминания, да?
– Мощь – это не только грубая сила. От Волдеморта мне достался талант; Лили Поттер одарила меня совершенно иным. Но и Джеймс кое-что мне оставил.
– Что именно?
– Всё, – отвечаю я и указываю на кресло: – Он часами целовался здесь с Марлен Маккиннон, чтобы заставить Лили ревновать. А та хотела показать своему бывшему парню, бросившему ее ради штучки, так скажем, погорячее, что тот потерял. Джеймс не был столь одарен в рунах, как ты, но, если хочешь, можем серьезно подискутировать на тему сравнительных подобий и различий древнеисландского и кельтского. Есть воспоминания о рождении его сына, о дуэлях с настоящим Аластором Хмури, о боях с Пожирателями Смерти, и даже последнее воспоминание о его смерти от рук Волдеморта.
Она ошеломленно откидывается в кресле.
– Ты всё ещё Гарри?
– Шляпа не зря зовет меня ЭйчДжеем. Я не Джеймс. Он был левшой и искал неприятностей на свою голову, тогда как меня неприятности находят сами. Но я все-таки несколько больше, чем Гарри. Тот был замкнут, и ему сильно недоставало реального опыта. Одно могу сказать точно: он понятия не имел бы, что делать с такой ведьмой, как Флёр. Не думаю, что он пережил бы кое-какие турнирные перипетии. Моих лучших навыков прошлого года было бы недостаточно.
Гермиона задумчиво потирает подбородок:
– Джеймс Поттер был анимагом.
– Помнишь вилорога, которого все искали пару месяцев назад?
– Так это был ты!
– Еще одно отличие: Джеймс умел превращаться в оленя.
– Сложно этому научиться? – Только Гермиона везде способна найти, чему поучиться.
– Сложнее, чем окклюменции, но не особо. Я могу указать тебе правильное направление и помочь с началом. Скорее всего, это займет у тебя большую часть следующего года, но готов поспорить: ты ослепишь своим блеском экзаменатора на СОВах.
– Было бы чудесно! – восклицает она, но тут же принимает более серьезный вид. – Понимаю, почему ты не рассказал мне сразу. О, и все твои отвлекающие маневры в этом году… Это сильно повлияло на твое отношение ко мне? А к Рону?
Присаживаюсь к ней поближе.
– Немного. Я, наверное, уже не так близок к Рону, как раньше, но он сейчас буквально помешан на Парвати. Мне бы хотелось думать, что к тебе я чуть ближе. Дружба всегда со временем изменяется. Люди сближаются и иногда отдаляются, но в наших с тобой отношениях сейчас все в порядке.
Она доброжелательно хлопает меня по плечу, улыбнувшись.
– Полагаю, не стоит больше смеяться над Флинтом. Ты у нас здесь который год? Одиннадцатый, да?
***
Медведь, покружив по комнате и примерившись к своему врагу, рыкает и бросается к размытой крупной фигуре. Здоровущие руки блокируют натиск, и противники сплетаются в неуклюжем подобии танца, где вздыбившийся на задние лапы медведь с силой бьет когтями монстра по морде. Но враг слишком силен, и раздается треск: по меньшей мере, одна из передних лап раздроблена. Зверя отбрасывает.
Я отменяю трансфигурацию, и медведь превращается обратно в стол, которому срочно требуется починка.
– Будь это тролль или великан, это ты валялась бы там беспомощно после взбучки. Двигаешься, как старая бабка.
– Иди ты в ж…, опарыш без мудей. Я делаю все, что могу!
Создаю из каких-то стульев двух волков – посмотрим, как она справится с несколькими противниками. Тут у меня мелькает запоздалая мысль, и я насылаю на Шляпу летящих птиц; пусть они потреплют её в самом слабом месте – там, где Шляпа соприкасается с големьем телом.
– Да ладно, это ведь ерунда. Оказывается, тебе не по зубам жалкая пара щенков!
С радостью смотрю, как Шляпа отбивается от кружащихся вокруг неё птиц. Наверное, не стоило мне так наслаждаться, но этот смех заслужен, и я не могу не повернуть нож в ране:
– Может, для придания стимула пригласить сюда дамблдорову горгулью?
Она безуспешно пытается пнуть одного из волков, отмахиваясь при этом от птиц.
– А не выпустить ли тебе свою отрыжку Малфою в зад и высосать ее оттуда, Поттер?
Вот это да! Сколько же Шляпа приберегала эту фразочку?
– О, кто-то у нас прямо-таки кипит. Все эти годы ты воображала, что будешь делать с телом, а теперь стараешься научиться им пользоваться. Дай себе время и не задирай пока троллей. Может, попробуем твои новые штучки? Блэк с Люпином соблаговолили сделать тебе перчатки, посмотрим-ка на них в действии.
Шляпа произносит фразу-приказ на латыни, и обе руки голема буквально взрываются огнем; тот мгновенно отбрасывает птиц, да и волки теперь осторожничают с атакой. Голем силен, как тролль, но гораздо, гораздо медленнее. Благодаря усилению удара огнем преимущество теперь вновь у голема. Я уже поработал над тем, чтобы Шляпу нельзя было призвать заклинанием, но все-таки чего-то ей не хватает.
– Думаешь, Дамблдор позволит тебе взять меч Годрика? – спрашиваю я.
Она, наконец, убивает одного из волков.
– Сомневаюсь. Кроме того, нужно нечто побольше. Достань мне что-то вроде шотландского клеймора. Я смогу справиться с этим проклятым мечом даже одной рукой, да и охват у него приличный.
– Планируешь погрузиться в образ старины Уильяма Уоллеса[2]?
– Есть такое дело. Чертовски жаль, что его предали английские маги. Построить школу в Шотландии и не позволить аборигенам в ней учиться! Очередная ошибка основателей; много их было заретушировано историей… Старые добрые времена! Тогда чистокровными считались исключительно англичане, а не мерзкие недомаги вроде шотландцев или ирландцев.
– Поинтересуюсь у Дамблдора, нет ли у него чего подходящего в оружейной. Ты встречалась когда-нибудь с Уоллесом?
– Нет. Основатели были слишком заняты целованием задницы короля. Какую бы подготовку Уоллес не проходил, она шла за пределами этих стен, в его заграничных путешествиях. Он бы предпочел, чтобы это место сравняли с землей.
– Серьезно? В магловской истории он предстает этаким борцом за свободу.
– А история магов ставит на нем клеймо одного из первых темных лордов. – Шляпа заканчивает и с последним волком, и экскурсом в реальную и документированную историю.
– Интересно, что ты будешь рассказывать тысячу лет спустя о Гарри Поттере?
– Если и через тысячу лет я все еще буду здесь пахать, надеюсь, найдется какой-нибудь добрый дяденька и положит конец моим страданиям. Что касается тебя, Поттер, я удостоверюсь, что каждой собаке будет известно о твоем сексуальном влечении к животным, отвратительной гигиене и прочих твоих отклонениях в поведении.
Давно надо было догадаться.
– Ты меня прямо-таки утешила. Только не упоминай козлов. Не хочу, чтобы меня с кем-то путали.
– Нет, ты вроде больше по овцам – вечно ты ими окружен. На мой взгляд, особой разницы нет.
Пожав плечами, направляюсь к выходу, щедро разбрасывая заклинания починки на поломанную мебель.
– Несколько примитивно, Шляпа, но надо же было тебе за что-то ухватиться. Продолжай тренировать скорость голема. У тебя получается уже лучше, но лучше – еще не достаточно для сражений с Пожирателями.
***
До следующих дуэлей в воздухе витает напряжение. Раньше все были хоть немного, но дружелюбны, а сейчас каждому есть что вспомнить другим. Альбус бы расстроился, знай он, насколько сильно я хочу втоптать Крама в грязь. Этот заносчивый мудак должен получить по заслугам, и я твердо намерен поработать воздающей рукой.
В данный момент я вынужден выслушивать очередную нудную вариацию на тему хвастовства о знакомстве нового профессора зельеварения со всеми важными – в том или ином смысле – людьми магического мира. Гермиона приветливо разговаривает с Роджером Дэйвисом, а Мелинда Терпин продолжает одаривать меня ироническим взглядом, который не сходил с ее лица с тех самых пор, как она впервые услышала о нашей с Флёр романтической… связи.