Стелла поддерживает ее за локоть, а затем помогает лечь обратно в постель.
Хлоя послушно принимает все таблетки, выдерживает серию уколов и капельниц и, едва за врачом закрывается дверь, говорит:
— Мне нужен человек, который за шесть часов превратит меня в то, что можно показать по телевизору.
Через четыре часа Хлоя, опираясь на руку Брук, заходит в галерею. За ней в полном составе движется ее команда, профессиональный гример и лечащий врач, который настоял на том, чтобы сопровождать ее до конца конференции. На все аргументы, что Хлое может стать хуже, Прайс посылает его на хер. «Я выберусь через окно, если меня не выпустят».
На Хлое черная рубашка с длинными рукавами, под которой прячутся все бинты, которых больше, чем на мумии в Хэллоуин; она двигается уверенно, но медленно, чтобы не травмировать колени, и старается не говорить, пока губы не смазаны мазью. Чтобы скрыть разбитые пальцы, Брук очень осторожно надела на нее байкерские кожаные перчатки. Покалеченные ноги, саднящие при каждом шаге, Хлоя спрятала под элегантными шелковыми штанами, и хоть ходьба давалась ей с трудом, не было ни одного случая, чтобы Прайс отказалась от мягких кожаных мокасин, расшитых замысловатыми узорами.
Оставалось самое сложное.
Прайс с трудом садится в тяжелое кресло, поставленное аккурат посередине первого этажа, и подставляет лицо гримеру.
— Ну? — требовательно спрашивает она. — Что тут происходит?
— Вчера утром мы сделали пресс-релиз, — чеканит Джастин. — Список прессы на сегодняшнюю конференцию зашкаливает. В гостевом списке больше трехсот имен, и представителей СМИ еще столько же. Мы наняли восемь помощников, которые будут стоять на входе, раздавать бейджики и делать всякое подобное…
— Дерьмо, — заканчивает за него Хлоя.
— Да-да, — кивает он.
Хлоя слушает его вполуха, хотя понимает, что сейчас ей нужно быть внимательной как никогда, краем глаза она замечает, что перед центральным фонтаном поставлен стеклянный длинный стол, на котором стоят микрофоны, бутылки с водой, стаканы, таблички с именами, а также лежат микронаушники, блокноты и ручки; но близлежащие к нему стены, которые раньше украшали экспонаты, пусты.
— Что с картинами? — спрашивает Прайс, подставляя гримеру другую щеку и замечая почти голые стены. — Куда все делось?
— Мы сняли самые ценные, — отвечает проходящий мимо Тревор.
— Чтобы не загадили? — догадывается Хлоя. — Умно.
Джастин продолжает рассказывать, сверяясь с огромной папкой у себя в руках:
— На втором этаже накрыты столы для пятидесяти гостей, вход туда будет закрыт до конца конференции; и мы выставили там несколько интересных работ…
— …которые не жалко загадить… — кричит их финансовый директор с другого конца зала.
— …из старых коллекций, — деловито поправляет его Уильямс.
— Это очень умно, — во второй раз соглашается Прайс.
— Виктория подняла на них ценник в два с половиной раза и предложила выставить как эксклюзив.
— Благослови господь мозги Чейз, — бурчит Хлоя.
— Третий этаж будет закрыт до начала выставки, — заканчивает Джастин. — Мы перекрыли туда лестницу и убрали свет. Сегодня он нам не нужен.
— Но мы оставили подсветку, чтобы окончательно не пропасть во тьме.
Брук подходит к ним, держа в руках рабочий планшет; она выглядит настолько голой, что даже привычной к этому Прайс становится не по себе: на ней джинсовый комбинезон и красная рубашка без рукавов, сквозь вырез которой видно кислотно-зеленое кружевное белье, совершенно не вяжущееся с обликом Скотт. За Брук бежит целая команда ее инженеров-стажеров, все как один в черных футболках с надписью STAFF на спине и в широких штанах с десятком карманов.
— Полтора часа до начала, запуск света… Раз, два, три… — объявляет Брук.
Свет гаснет на несколько секунд, а затем вспыхивает с неоновой яркостью. Прожекторы у входа массивными колоннами света указывают путь к звездам. Хлоя на секунду теряется в этом изумительном зрелище: на ее глазах галерея укутывается в холодное голубое пламя.
— Теперь нас видно из космоса, — подмигивает девушка Хлое и двумя пальцами показывает на динамики: — Проверка звука через пять, четыре…
Когда галерея наполняется камерами, динамиками, микрофонами, Прайс умирает от боли и пьет уже пятую таблетку аспирина, матерясь и шипя на каждого, кто подходит к ней ближе, чем на метр. Виктория — мечта художника: клетчатая юбка в пол, обнажающая белоснежные лодочки, элегантная блузка с жемчужными пуговицами и тонкий шарф вокруг шеи — поправляет помаду, смотрясь в зеркало пудреницы. Хлоя уверена: у Чейз готовы ответы на все каверзные вопросы, даже на те, что просто повиснут в воздухе неловкой тишиной. Закончив поправлять помаду, Виктория вставляет в ухо крошечный наушник и хмурится: пока что там только одни помехи. Ее черты лица разглаживаются, когда она слышит голос Брук.
Тревор в синей рубашке и черных прямых брюках, в начищенных носках его обуви отражаются блики ламп; на нем большие черные очки, которые он постоянно поправляет. Тревор говорит по телефону — Прайс видит гравировку на задней стороне его панели.
Джастин, как и всегда, носится по галерее, сжимая в руках стопку бумаг, раздавая оттуда файлы, инструктируя нанятых помощников, ни на шаг от него не отстает и Тесс — афроамериканка, работающая на входе. Хлоя приятно удивляется — платье Тесс из темно-синего хлопка идеально сочетается с костюмом-двойкой на Уильямсе.
Прайс видит Брук — такой яркий наряд сложно не заметить; она что-то кричит Хлое, пальцем показывая на ухо. Прайс в ответ кривится, но достает из кармана наушник.
— Пш-ш-ш… — шипит он несколько секунд, а затем Брук говорит ей, кажется, прямо в мозг:
— Босс, проверка связи, четыре, три…
— Да чтоб тебя, — говорит Хлоя, но обратного микрофона на ней нет, а наушник работает только на прием.
— Босс, кивните, если слышите меня.
Хлоя послушно кивает, и Брук показывает ей большой палец. В наушнике снова слышится шипение, а затем звук пропадает вовсе, оставляя за собой чистый фон.
— Отлично, я с вами до конца конференции, — голос Скотт появляется и исчезает, Хлоя слышит ее крик уже внизу: — Запуск фонтанов, три, два, один…
В семь пятнадцать Джастин и Тревор усаживают Прайс за стол, поддерживая с двух сторон; она кладет пачку обезболивающего рядом и выпивает еще две таблетки; вода на ее столе кончается слишком быстро.
— Ну конечно, — раздраженно говорит она, — почетное место посередине, откуда должен открываться великолепный вид. Почему мы не можем посадить сюда сиськи Виктории?
— Потому что у нее их нет? — отвечает Джастин, и Хлоя находит в себе силы улыбнуться.
— ПРОВЕРКА МИКРОФОНОВ, — объявляет Брук, появившаяся за спиной у Хлои. — Простите за беспокойство, босс, — извиняется она и, наклонившись к микрофону, стучит по нему. Кристально чистый звук отражается от галереи, бьется в огромные окна, вырывается сквозь распахнутые двери. — Drew Dodd’s dad’s dog’s dead, — произносит она в каждый микрофон. — Идеально.
— Можем запускать, — говорит Тревор, подходя к столу. — Брук?.. Хлоя?..
Прайс машет рукой, мол, да, давайте, сорок пять минут им хватит, чтобы настроиться; Брук командует общий сбор у стола.
Справа от Хлои сидят Виктория и Тесс, слева — Джастин и Тревор. Близость команды слегка успокаивает ее, и боль надежно фиксируется в ребрах, не расползаясь по всему телу.
— Босс, я только в твоей голове сейчас, — говорит Брук ей в ухо тихим голосом. — Если станет херово до невозможности, проведи ладонью по волосам, и мы тебя спасем. Окей?.. Босс, мы тебя любим. Не умирай. Не сегодня.
Хлоя поднимает голову — Брук стоит рядом с ее врачом на втором этаже — и кивает. Она не уверена, что Скотт заметила ее кивок, но верит в то, что сегодня не загнется.
Вопросы несутся со всех сторон, в основном их ловят Виктория или Джастин, изредка отвечает Тревор; Хлоя немногословна и говорит лишь тогда, когда вопрос напрямую направлен ей. От вспышек боли в ребрах перед глазами вращаются цветные круги, и она почти не видит, куда смотрит; пальцы мнут страничку блокнота, не выпускают ручку; левая рука предательски отказывается слушаться, и Хлоя перекладывает предмет в правую.