— Кстати, Ваша подруга тоже приходила сюда, — говорит ей Кай на прощание. — Думаю, она искала именно Вас, мисс Хлоя.
Хлоя благодарит его, пожимает руку и выходит, заполненная мыслями.
Макс приходила сюда.
Но зачем, если их галереи в шаге друг от друга?
Хлоя обещает себе разобраться с этим завтра.
Ее мобильный остался в кабинете и, скорее всего, уже разряжен, поэтому Хлоя делает несколько звонков с телефона Брук и усаживается в «Туарег».
Они берут по чашке кофе to go на ближайшей заправке и синхронно паркуются у въезда в галерею.
Адская ночь начинается.
Из всех картин, фотографий и инсталляций Хлоя больше всего запоминает две.
Это бронированный фургон Прескоттов, напичканный камерами видеонаблюдения до отвала и с собственным оценщиком, который вытряхивает из них всю душу своей дотошностью; и потерянная картина Миллера — того самого, что выступал у них на недавней выставке. Потерянная картина — на деле это была исписанная каллиграфией ткань, которую Хлоя окрестила «шторкой» — находится в самом углу доставочного грузовика после того, как Прайс грозит лично отгрызть голову тому, кто ее потерял.
Поэтому, когда Брук трогает ее за рукав свитера и объявляет, что доставка кончилась, Хлоя обессиленно падает на стул.
Под завязку накачанная кофе Виктория — ее утро все еще начинается раньше, чем у каждого из них — кладет Тревору голову на плечо; Джастин уже сопит, усевшись прямо на пол.
Хлоя берет доставочный лист и ставит последнюю подпись под цифрой 68.
Ночует она у Брук — за последние дни Хлоя выходит из своей зоны комфорта настолько, что принимает любое приглашение куда-либо, лишь бы не остаться наедине со своими мыслями; именно поэтому «останетесь у меня, босс?» не вызывает у нее никаких сомнений.
Все воскресенье они валяются в ворохе одеял, зарывшись лицами в подушку, изредка заказывая еду или спускаясь на кухню за порцией кофе; Брук смотрит черно-белые гранжевые фильмы и — внезапно! — разделяет любовь Хлои к «Бегущему по лезвию»; Прайс облюбовывает дроны, с детским восторгом заставляя их летать вокруг дома. Поэтому уезжает она от Брук со свежей головой и легким адреналином, клятвенно заверяет ту, что приедет еще, и слышит в ответ: «Босс, моя постель — только для Вас».
Телефон Хлоя так и не включает.
К утру понедельника Хлоя чувствует себя посвежевшей настолько, что ставит мобильник на зарядку.
Три десятка непрочитанных и еще столько же уведомлений «Вам звонили с номера…»
Хлоя знает, кто это, поэтому удаляет цепочку сообщений и звонков, быстрым нажатием кнопки добавляя Рейчел в черный список.
Не в этой жизни, Эмбер.
*
Когда до открытия «Эспанады» остается три дня, Хлоя переезжает жить в свой кабинет: на дорогу до дома и обратно у нее не остается сил.
Она смотрит в огромное, от пола до потолка, окно и видит огни, освещающие арт-центр Макс: в отличие от холодного белого света STARS GALLERY, ее центр весь в теплых оранжево-желтых светильниках. Конечно, никаких прожекторов; серая отделка двухэтажного здания, местами грязная и позеленевшая, никогда не сравнится с белизной кирпичной краски «Звезд» Прайс; да и сквозь незашторенные окна видно скудное убранство: картонные стены с фотографиями, арт-площадки, отделенные друг от друга белыми занавесками вместо ширм. Хлоя могла бы придумать тысячу способов, как украсить и разнообразить внутренности идеального овала арт-центра; но Макс не стала уделять этому внимание — или у нее просто не хватило средств и фантазии.
Хлоя вспоминает, что первые перегородки они делали из крашеного пенопласта, а вместо дверей у них были индийские жалюзи, и улыбается теплым воспоминаниям.
Этим днем в галерею Макс привозили фотографии — никто не заморачивался так, как это делала Хлоя, но, в отличие от галереи Прайс, все фото для арт-центра уже были помещены в рамы; Хлоя же этого сделать без отметки оценщика никак не могла — не будет же Шердолье ставить штамп «подлинник» на багетную окантовку?
Хлоя часто видит фигурку Колфилд, суетящуюся у себя. Начало их путей похоже; но Прайс отчетливо понимает: есть разница между кредитом на сотни тысяч евро и безвозмездной помощью от государства в таком же размере.
— Брук, включи прожектора. Я хочу, чтобы нас было видно.
— Из космоса?
— Из космоса.
Галерея вспыхивает ледяным пламенем. Хлоя знает: огромные буквы STARS GALLERY с надписью витиеватым шрифтом BY CHLOE PRICE теперь видны даже с вертолетных площадок многоэтажек на другом конце города.
— Мы можем ярче! — радостно объявляет Брук по громкоговорителю. — Три, два…
В небо взлетают лучи прожекторов, белоснежными столбами пронизывая молочно-черничную ночь.
Хлоя видит, как в окнах Колфилд отображается вспыхнувшая золотом надпись ESPANADA, и чувствует удовлетворение.
Теперь их действительно видно из космоса.
========== XII. ==========
город спросонья умывается мокрым снегом,
ржавую щетину соскребая со впалых щек;
бог говорит богу: трудно быть богом, коллега,
потому что всегда хочется быть
кем-то еще.
За день до открытия «Арт-центра мисс Колфилд» и начала «Эспанады» Хлоя носится по галерее вместе с пятью другими ассистентами, пересчитывая работы и ставя везде невидимые глазу отметки; Брук хвостиком следует за ней, ставит сигнализацию-датчик на экспонаты. Ее дроны — не меньше десятка — курируют территорию галереи, таскают за ней оборудование и жужжат через каждые сто метров.
Виктория — в мягких кедах, джинсах и черной свободной водолазке, изменившая своему привычному стилю — кратко инструктирует всех участников события, собрав их в аукционном зале. Хлоя слышит раздраженные нотки ее голоса — кажется, они действительно задают дурацкие вопросы.
Тревор готовит счета на оплату, печатает шаблоны договоров, зарывается с головой в огромные папки; принтер у Тесс работает без перерыва, впрочем, как и сама девушка — на ней списки гостей и приглашения.
Больше всех носится Джастин, летая с первого этажа на третий, разговаривая по трем телефонам, бросаясь от ноутбука к планшету и наоборот. Хлоя едва успевает что-то ему сказать, как через минуту поручение уже выполнено.
Ей становится жалко Уильямса.
— Он что, на спидах? — спрашивает Брук, заканчивая ставить сороковой датчик.
— Я просила его завязать, — отмахивается Хлоя. — Шучу. — И добавляет: — Не просила.
К полудню они заканчивают с бумагами, к трем часам дня — с техникой, и к четырем Хлоя заказывает в галерею огромный ланч, который съедается за пару минут; Брук приносит с десяток стаканов кофе, и кофеиновая ломка постепенно оставляет Хлою в покое.
Часы показывают половину шестого, когда Хлоя слышит крик.
Она взлетает по лестнице быстрее, чем ее сердце отстукивает удар.
Брук держится за рассеченную руку; рядом лежит осколок железки, выпавший из динамика над ее головой; как сам сабвуфер не свалился на Скотт, Хлоя не знает, но рука инженера выглядит страшно.
Переложив на Джастина свою работу, Прайс отвозит бледную Скотт в больницу, где рану зашивают и накладывают повязку. Брук полна оптимизма: ее работа не может подождать, и попросить кого-то подменить ее тоже некого.
Хлоя возвращается в галерею к семи, принимает последнюю доставку на сегодня — посуду и живые цветы, и Виктория в последний раз говорит официантам, что сожрет их заживо, если они накосячат:
— Ты сгоришь в пламени ада, если гостю что-то не понравится!
К десяти вечера в галерею приезжает клининговая служба, привозит ковры и намывает галерею дочиста — от окон до панелей, от кабинета Хлои до курилки у служебного входа.
Завтра до вечера Хлои не будет в галерее — эдакая награда за труды последних трех дней; она придет уже после четырех, за пару часов до открытия.
Так, по крайней мере, думает Виктория.
Дома Хлоя смотрит на свой костюм — темно-красную рубашку, идеально черные узкие джинсы и мягкие лоферы — и вздыхает.