И сейчас Хлоя, отбросив карандаш, разглядывает план «Эспанады». Более сотни приглашенных звезд индустрии современного искусства, около трехсот различных работ (от мелких памятников до живых картин), тысячи предложений участия в проекте. Чтобы все это полностью себя окупило и принесло двухсотпроцентную прибыль, им нужно выполнить больше, чем девяносто пять процентов плана. Открывающийся рядом арт-центр станет предметом обсуждения для многих людей и будет мешать ей вести переговоры.
— Там не будет таких цен, — говорит Хлоя сама себе, но каждый из присутствующих смотрит на нее, ожидая расшифровки послания. — В фотоцентре. Там не будет таких цен, как у нас. Сколько стоили наши первые картины? Сто долларов? Пятьдесят? «Водопады» Хетчерсона? Миллион. — Она говорит это слово на выдохе. — Им не допрыгнуть до нас. Это невозможно.
— «Водопады», может, и купят за миллион, — задумчиво протягивает Тревор, — но есть еще «Саванна», циклы «Цирк» и «Закулисье»…
— Насрать, что там есть, — обрывает его Виктория. — Мы продадим одну картину за миллион, а они продадут двести фото за два миллиона. Ты к этому?
— Ага, — кивает Хлоя. — Количество. Не качество.
— Восемьсот человек покупают восемьсот фоток по двести баксов за каждую, — Тревор считает на калькуляторе. — Один человек покупает одну работу за миллион. Шестнадцать миллионов против одного. Вот что Хлоя пытается до нас донести. Я же верно понял?
— Ага, — снова говорит Хлоя. — Вряд ли там влезут восемьсот фоток, конечно. Но смысл таков.
— Вместимость соседнего здания всего на пару десятков метров меньше, чем наша, — возражает Джастин.
— Напомни, почему мы его не взяли? — это уже Брук.
— Отсутствие парковочных мест, — начинает загибать пальцы Джастин, — невозможность пристройки этажей в случае расширения территории, плохое местоположение, там рядом уже лет десять ведется стройка торгового комплекса, постоянный шум от их работ…
— Аренда той земли стоила меньше нашей в два раза. Из-за этого, — вставляет Тревор.
— И это тоже. Здание неправильной формы, аварийное состояние лестниц, плохая крыша. Мне продолжать?
— И КАК, ТВОЮ МАТЬ, ОНИ УМУДРИЛИСЬ ОТКРЫТЬ В АВАРИЙНОМ ЗДАНИИ ВТОРУЮ ГАЛЕРЕЮ? — взрывается Хлоя. — Что ты упустил, Джастин? Что ты, черт возьми, упустил?
— Освобождение от налогов и помощь государства в восстановлении здания.
Мисс Хилл говорит первые слова с момента начала встречи. Она не отрывается от своих расчетов ни на секунду, не поднимает головы, не ввязывается в перепалки или обсуждения. Она просто есть здесь, готовая прийти на помощь в любой момент. Как талисман, думает Хлоя.
— Раньше там был национальный музей. В том здании, — говорит Стелла. — Возможно, хозяин пообещал его отреставрировать и наполнить экспонатами.
— Но арт-центр…
Стелла отмахивается.
— Неважно, как ты назвал корабль, если он уже плывет. Она допишет строчку «при поддержке государства» и ускорит свой путь в сто раз. Это очень умный ход.
— Государственный арт-центр? — Хлоя вскидывает левую бровь. — Церковь, что ли?
— По статусу.
— Значит, борьба бесполезна? — спрашивает Тревор.
Вопрос висит в воздухе несколько секунд, а потом обрушивается на них, словно ведро ледяной воды.
— Если хочешь поймать рыбу, не бойся намокнуть, — загадочно отвечает Стелла. — Я не была бы адвокатом галереи, если бы боялась воды.
Она возвращается к расчетам, показывая, что разговор закончен.
— Я думаю, нам пора взяться за работу. — Виктория идет к двери. — Время больше не терпит. Как и я.
Брук подхватывает дрон и, сунув компьютер подмышку, уходит за ней. Джастин долго копается в блокноте, но передумывает и зовет Тревора в аукционный зал.
Когда дверь за ними захлопывается, Стелла и Хлоя остаются наедине.
Хлоя взвинчена до предела, воздух вокруг нее раскален. Стелла, напротив, излучает спокойствие.
— Я не знаю, что мне делать. — В тишине голос Хлои звенит и срывается.
— Ну, ты держишься очень хорошо, — замечает Стелла.
— У тебя есть хоть что-нибудь?
Хилл загадочно улыбается.
— Пока центр не функционирует полностью, я ничего не могу тебе сказать, но, мне кажется, открытие обнажит все их косяки. Мы можем ужесточить условия контрактов с первого числа, увеличить сумму неустойки за досрочное расторжение и оставить за собой право присвоить себе любой из экспонатов. Еще мы можем сделать рекламу нас на их портале. Ведь у них наверняка уже есть рекламные площадки. Все, что я могу сейчас для тебя сделать, — это искать юридические лазейки. Национальные галереи не такие уж и чистенькие, как люди думают. Отсутствие налогов само по себе подразумевает черную бухгалтерию. Добраться бы до этих бумаг, — задумчиво произносит адвокат. — На это нужно время.
Хлоя обнимает себя руками. На несколько секунд она выглядит так, словно ей снова шестнадцать: хрупкая, взъерошенная и потерянная.
— Хлоя, я твой юрист. — Мягкий голос Стеллы доносится до нее сквозь пелену тяжелых мыслей. — Я не позволю тебе сломаться.
— Я хочу сломать шею их владельца собственноручно, — цедит Хлоя.
— Владелицы, — поправляет Стелла.
— Что?
— Их владелец — женщина.
— Да ну? — удивляется Прайс. — И кто же?
Громко звенит телефон, трещит и шипит локальная связь; Хлоя навечно проклинает автора этой идеи.
— Чего тебе?
— Пост охраны. К вам посетитель, мисс Прайс, — запыхавшись, чеканит охранник. — Говорит, хозяйка арт-центра. Пускать?
— Да господи боже, да блять, — говорит Хлоя, закатывая глаза. — Она выросла в деревне, что может просто так взять и прийти? Предупреждать не умеет? Чего ей надо?
— Она сказала, что это Вы ее позвали, — удивленно отвечает охранник. — Я и сам удивился…
— Пусть поднимается. — Хлоя жмет на «отбой».
— Что за херня? — Она поворачивается к юристу. — Я ее не звала!
— Это я ее пригласила. — Стелла встает со своего кресла. — Нам пора знакомиться.
Тихий поток нецензурной брани из уст Хлои останавливается только тогда, когда она слышит стук каблуков по лестнице. Еще десять секунд, и она собственноручно отгрызет голову той, что пробует занять ее место по соседству.
— Мисс Прайс, это мисс Колфилд. — Стелла улыбается. — Хозяйка «Арт-центра мисс Колфилд». Мы рады видеть Вас здесь.
Комментарий к III.
Спасибо всем за теплые комментарии. Вы - мои лучи света и вдохновения.
========== IV ==========
я чужая, и это — вживлённый чип,
ковыряю себя
в надежде, что
обнаружу.
если знаешь как —
пожалуйста, научи;
а не знаешь — тогда хотя бы
не делай
хуже.
Макс с ногами забирается на кровать Хлои, сует грязные пальцы в рот и свистит. Звук гуляет по дому, забирается в половичные щели, оставляет следы в углах, звонко ударяется о стекла и вылетает в окно, навстречу первым летним лучам.
На Макс пиратская шляпа, морская рубашка и широкие шорты; на Хлое полосатая майка и причудливые узкие джинсы с якорем, выложенным синими камешками. Они обе босиком, их ноги чёрные от грязи, но это не мешает им веселиться и прыгать по ярко-оранжевому постельному белью кровати, оставляя темные следы. Хлоя счастлива — ее глаза блестят, сухие губы растянуты в улыбке, она танцует под Nickelback несвойственными ей плавными движениями; Макс повизгивает от восторга, двигаясь совершенно не так, как Хлоя: смешно дрыгает ногами, подскакивает на месте, пародирует египетские танцы. На полу валяется сумка, из которой торчит старый полароид и пачка Skittles: цветные конфетки, словно пуговицы, рассыпались по полу и медленно тают от повисшей в комнате жары.