Брук смеется и выхватывает сигарету у нее из рук.
— Нет. — Затяжка. — Не нужно. — Выдох.
— Что ты вообще здесь делаешь в разгар рабочего дня?
— Будете меня ругать, босс? — Скотт улыбается. — А ведь Вы пример для меня.
Хлоя поднимает бутылку вверх, будто произносит тост:
— За херовые примеры, херовых друзей и херовое пиво.
— Что-то у тебя все в жизни херовое. — Брук возвращает ей сигарету. — Может, стоит…
— Нет, — не дослушивает ее Прайс. — Не стоит.
Скотт замолкает, и какое-то время они просто наслаждаются тишиной. Хлоя любит тишину с Брук — она легкая и ненавязчиво-сладкая, как зефир. Рядом с «Туарегом» стоит огромный лакированный квадроцикл со специальным ящиком для дрона.
— Вижу, деньги галереи потрачены не зря, — хмыкает Хлоя, зажигая новую сигарету.
— А, это, — отмахивается Брук. — Кстати, ты не познакомилась с Кельвином.
Прайс вопросительно смотрит на нее.
— Его зовут Кельвин. — Скотт показывает пальцем на сложенный дрон.
— Твою ж мать, — отвечает Хлоя. — У тебя каждый проводок имеет свое имя?
Брук звонко смеется.
Звук телефона пронзает ее смех острым копьем, заставляя замолкнуть; Брук чертыхается, нажимая «ответить».
— Они тебя найти не могут, — говорит она Прайс, передавая мобильный. — А теперь и меня.
Хлоя фыркает:
— Прайс на связи.
— Хлоя, мы горим, — она слышит тревожный голос Джастина. — Прескотт…
— Еду, — бросает Хлоя. — Поехали, мой верный друг. — Она хлопает Брук по плечу и запрыгивает в машину.
Комментарий к IV
Спасибо каждому, кто читает это и комментирует. Я не устану благодарить вас.
========== V. ==========
говорят, глаза любимых помнишь до гроба,
а еще, что на месте ушедших цветет лишь бадьян да растет лоза.
вырвав сердце свое, протянув его мертвому богу,
я проснулся сегодня,
не вспомнив,
какого цвета
твои глаза.
— Я вела себя, как стерва! — Макс роняет голову на руки.
Они сидят в Starbucks — она, Уоррен и Кейт — и пьют фирменный капучино с пенкой, на которой корицей выложено слово LOVE. Сейчас все ее буквы стекли на краешек чашки, и от столь теплого слова не осталось и следа.
Осень бережно вступает в свои права: на жителях Лос-Анджелеса все чаще можно видеть теплые кардиганы, цветные шарфы и шапки, украшенные помпонами, и большинство кафе уже начинают убирать летние веранды, но столики в Starbucks героически стоят до первых порывов сильного ветра, позволяя насладиться последними теплыми лучами солнца.
На улицах тут и там виднеются рекламные щиты предстоящей выставки: золотая надпись «ESPANADA» на черном фоне, украшенном логотипом STARS GALLERY; и каждый раз, когда Макс смотрит на это, внутри нее что-то переворачивается. Для нее в этом мире все идет неправильно, не так, как она планирует или хочет.
— Почему ты так думаешь? — Кейт кладет ей на плечо теплую ладонь. — Падая и поднимаясь, мы взрослеем, — философски добавляет она.
На Кейт клетчатое платье и теплый пиджак, ее светлые волосы собраны в пучок, украшенный резными шпильками, на запястьях тонкими ниточками болтаются серебряные браслеты; Кейт женственна и проста, она работает в Ассоциации фотографов Фуллеровской семинарии в Пасадине и строит свою жизнь вокруг нежных, как и она сама, фотографий.
— Да, Максимус, почему ты так решила? — Уоррен проводит рукой по растрепанным волосам.
Грэхем выглядит так же, как и все года обучения в Блэквелле (и после, смеется Макс): джинсы, футболка с научной надписью, сумка через плечо. Разве что очки с большой черной оправой, делающие его старше, да галстук с эмблемой научного института ядерной физики выдают в нем молодого исследователя.
Макс поднимает голову в надежде, что в нее ударит молния.
— Плохая идея была производить такое плохое первое впечатление, — грустно отвечает она. — Но я же не знала, что там будет Хлоя. Если бы я знала, я бы…
— Ты не обязана быть лучше или хуже той, кто ты есть. — Кейт делает глоток кофе и жмурится от согревающего удовольствия. — Уверена, что Хлоя тоже изменилась. Это нормально, Макс. Не кори себя.
— Просто вспомни, чего тебе стоило получить грант, — подмигивает ей Уоррен. — И все проблемы по сравнению с теми покажутся ерундой.
Макс кивает, но на душе совсем не радостно. С момента письма от мисс Хилл с приглашением на знакомство прошел целый день, а она все еще никак не может найти себе место. Ей хочется свернуться калачиком и заплакать, но она не может позволить себе такой слабости — слишком много сил отнимает у нее предстоящее открытие, слишком много всего она вложила в этот путь, раздала себя по кусочкам, выгрызла кусок счастья у государства из горла.
— Я так не могу, — говорит Макс. — Надо с ней встретиться и извиниться.
— Но она так вела себя с тобой, — возражает Уоррен. — Лучший друг так бы себя не повел.
Уоррен — ходячее движение: его руки постоянно двигаются, одергивают футболку, поправляют волосы, вертят пакетик сахара.
«В Блэквелле он таким не был», — думает Макс, глядя на друга. Если Кейт сохранила спокойствие и мягкость, а Уоррен со временем лишь стал еще более энергичным, то сама Колфилд вырастила в себе черты, которые ректор Уэллс на вручении дипломов назвал практичностью и рационализмом.
Сама Макс предпочитала называть это своим хитиновым покровом, защищающим ее в сложные минуты и помогающим сделать трудный выбор.
Макс помнит свою фотографию, ставшую для нее первой ступеней к «Хассельблад», она бережно хранит старый полароидный снимок и планирует повесить его в своей галерее на самом видном месте.
«Герой дня: обычные люди, совершающие необычные дела», — гласит надпись на огромном плакате на стене. Здесь, в художественной галерее Zeitgeist, царит своя вдохновляющая атмосфера. Макс видит десятки фоторабот в красивых черных рамах, развешанные по всему залу; людей, разглядывающих их; журналистов, плавно передвигающихся по галерее; фуршетные столы с едой и напитками; фото-уголок: место для фотографий с мероприятия; столы для приглашенных «звездных» гостей.
— Мисс Колфилд, — к ней подходит девушка, на бейджике которой большими буквами написано JANE, — я Джейн, Ваш куратор на все время проведения выставки. Пойдемте поставим несколько подписей, а затем сделаем пару фото…
Макс никогда не забудет сладкий запах пачули, витающий в воздухе, как не забудет мистера Грейга из журнала «Bigshot», предложившего ей первый в жизни контракт. Потом был «Sassy», в котором она долго не задержалась, и «A Magazine of the Arts», принявший ее с распростертыми объятиями после окончания Блэквелла. Даже после того, как журнал перекупили и он стал «A-magazine», Макс осталась в штате. Она отдала этому журналу три года из пяти, а затем при их поддержке отправила свою вторую по важности фотографию на конкурс для получения премии «The Hasselblad». Понадобилось три недели долгого ожидания, пока однажды, проверив почтовый ящик, Макс не обнаружила в нем приглашение в Швецию. Возвращалась она оттуда, держа в руках заветный грант на восемьдесят тысяч евро и победу в номинации «Up-and-Coming».
Полароид сменяется пленкой, пленка — цифровиком, цифровик — зеркальной камерой. Теперь тяжелый Canon оттягивает сумку приятной тяжестью, портфолио занимает больше двадцати страниц, и Макс понимает, что нашла свое место в жизни, но куда ей деться с этим местом — она не знает.
Она ездит по Калифорнии, делает снимки для нескольких молодежных журналов, но понимает, что это все не то. Судьба вновь сводит ее с Кейт, с которой она не виделась с тех пор, как покинула Блэквелл, и не оставляет ей ни малейшего шанса забыть Уоррена — тот пишет ей несколько раз в день, иногда приезжает к ней, торжественно присылает посылку с носками на Рождество и оказывается ближе, чем кто-либо.
Идея с арт-центром ей приходит на ум после диалога с Кейт: та жалуется на то, что в мире не осталось мест, где бы она действительно отдохнула душой. «Не церковного характера», — смущенно добавляет она.
И тогда Макс берет телефон и набирает номер с пометкой «SOS».