Питер быстро сделал заказ, даже не взглянув на нее. Затем раздосадованная Мисс засеменила в свой пчелиный рой, где кипела жизнь.
Ожидая заказ, мы оба молча глядели в окно, где блуждали люди, полностью заселенные в своем нескончаемом потоке мыслей. Я не знала, как начать разговор, а Питер, возможно, дулся на меня, лишь потому что я не такая открытая, как хотелось.
Я не могу говорить ежесекундно и при этом видеть, что меня никто не слушает. Да, я не выделяющаяся ничем личность, постоянно в себе, в книгах, и думаю иначе. Но это я. Я такая, какая есть и, видимо, это уже не исправить.
Следующие пару часов все прошло, как в тумане: мы молча съели французские круассаны и запили крепким горячим кофе. Все было прекрасно, но я не чувствовала того же внутри. Я нутром ощущала, что он что-то не договаривает. Волки, Бездушные... За этими сказками есть что-то более важное. Я уверена в этом.
Официантка принесла счет. Питер расплатился и, когда Мисс забирала счет обратно из рук Питера, официантка все еще заигрывала с ним, но парень даже не обращал на нее внимания и мне так ничего не сказал.
Мы вышли на уличные аллеи, однако, сделав несколько шагов в сторону своего дома, Питер поймал меня за локоть.
- Послушай, если ты мне доверяешь, просто скажи.
Он выдерживает свой пристальный взгляд на мне, пока я пытаюсь совместить его слова в одну картинку и сопоставить предложения.
Я резко выдернула руку и указала на него, сощуривая глаза. Что ж, раз так, то пора бы выкладывать карты на стол. Причем все, а не частично.
- Ты говоришь это мне? А не хочешь ли ты мне рассказать, или точнее... досказать что-то, а? - кричу на него, уже не в состоянии что-либо сдерживать внутри.
Осенний ветерок пытался сдуть наши тела, пока Питер прожигал дыру в моей груди.
- Я не могу тебе что-либо сказать конкретного, это не мой секрет. Я сказал тебе основное, признаю, но второй части не скажу.
- Почему?
- Это слишком опасно. - Он опускает голову и делает несколько шагов назад, пряча длинные пальцы в карманы. - Видимо, я ошибался, соизволив рассказать тебе об этом и вообще объявиться, - говорит он натянуто.
Чувствую себя скверно, и перед глазами всё мерцает, растекаясь в одно серо-рыжее пятно.
Его слова, как пощечина, теперь горят во мне. Мне хочется сделать ему больно, как он сделал мне. Гнев застилает веки, не успеваю я даже распознать, где реальность, а где злые игры воображения. Я сжимаю кулаки и воплю, выгоняя "демонов" из себя:
- Тогда мы не можем находиться рядом, это неправильно!
Он смотрел на меня остекленевшим взглядом, будто на незнакомку, которая прокаркала ему что-то важное, но он не расслышал. Я все ещё стояла с кулаками и сводила челюсть, пока не услышала внутри хруст.
Парень размял шею, подскочил ко мне на несколько шагов вперёд и долго пытался высмотреть что-то на моем лице, только одному ему известное.
- Получается, ты согласна со мной?
Я кивнула. Питер промычал тихо в ответ о глупости и неверии, но я оставалась без каких-либо эмоций. Я пожимаю плечами и склоняю голову вбок.
- Если это был правильный выбор, ты бы сейчас не жалел, Питер, - говорю ему, отступая на приличное расстояние.
Питер прищурился и отвёл глаза к небу, пытаясь совладать с собой и просто произнёс:
- Я не жалею не о чем, Керри. Я просто думал, что ты другая, но, получается, это была ошибка.
Он развернулся ко меня спиной и поплелся в гордом одиночестве, куда глаза глядят, спустив голову к асфальту, усыпанному осенними, ярко-золотистой окраски, листьями.
28 глава
Не помню сколько прошло времени после его ухода, но, как только пальцы онемели и ноги готовы были рухнуть наземь, я зашагала домой, обвиняя саму себя за сказанное. Мои щёки запылали, костяшки пальцев начинали пульсировать. Потом потекли слезы. И я поняла еще кое-что за этот день.
Нечто важное. Легче промолчать в нелёгкие моменты, чем потерять родного человека навсегда.
- Керри, это ты? - С гостиной послышался голос мамы.
Она вышла из-за угла, направляясь ко мне с улыбкой на лице и бескорыстной любовью в глазах.
- Привет, солнце!
Она протянула ко мне руки, крепко обняла и через секунду отпустила, ловя за подбородок. Мама хмуро оглядела моё лицо и покосилась.
- Ты плакала? - спросила она, отходя.
Сбросив с себя верхнюю одежду, я пустилась в бег, наверх, к безопасности. Но ноги до такой степени - как и все тело в целом - были ватными, что меня хватило только на медленные шажки по коридору.
Я покачала головой, получив за это недоверчивую ухмылку от мамы. Она закатила глаза и пошла по моим следам.