— Садж, что дальше? Садж? Садж!..
— Нужно выбираться отсюда, — на автомате произнёс я.
— Я вижу только проход на крышу, Алекс. Или нужно где-то раздобыть тросы, чтобы спуститься вниз.
— Тросов нет. Значит, пойдём на крышу.
Я поднялся на ноги и зашагал в сторону темнеющего впереди выхода. Куда он меня выведет? Не знаю. Как сказал Ди-джей — главное, чтобы не на хрен.
Коридор, в конце двойные двери… И из-за них донёсся отчётливый хруст. Такой, когда наступаешь на что-то хрупкое подошвой ботинка.
Я моментально ускорил шаг, подошёл почти вплотную к дверям, а когда одна из створок начала потихоньку открываться, что есть силы саданул по ней ногой. И почти тут резко кувыркнулся вперёд, пропустив над головой короткую очередь. Ударом плеча сшиб с ног одного «стража», перелетевшего через меня и ударившегося незащищённой каской головой об пол. Второй противник, которому ударом двери отшвырнуло назад, очухался и направил в мою сторону автомат.
«Эмка» в моих руках коротко прогрохотала, выплюнул три пули прямо в грудь «стража», но, кажется, они не пробили бронежилет. Я вновь нажал на спуск, но услышал в ответ лишь сухой щелчок — магазин трофейного оказался практически пуст.
Сделал шаг и с размаха впечатал приклад в лицо солдата. Во все стороны брызнула кровь, мой противник подавился собственными зубами и рухнул на спину. Перед глазами полыхнула белая вспышка.
— Садж… — произнёс лежащий на земле с разбитым лицом Юрай, одетый в форму «штормовых стражей».
Я на секунду опешил, но уже в следующее мгновении обрушил новый удар на противника. А затем ещё и ещё, пока враг окончательно не затих.
К горлу поступила тошнота, в животе зашевелилось что-то липкое и скользкое.
Нет! Мне это просто почудилось! Такого не может быть, потому что этого не может быть никогда!
Но по разбитому в кровавую кашу лицу мертвеца уже ничего нельзя было определить… Кто это был и был ли он действительно похож на Юрая…
Я бросил взгляд на свой автомат, на его испачканный кровью приклад… Неожиданно у меня натурально затряслись руки, и я отшвырнул оружие прочь, как будто бы у меня в руках была не штурмовая винтовка, а я ядовитая змея.
— Стой, стой! — солдат встал на колени и поднял руки вверх. — Не стреляйте, пожалуйста! Я сдаюсь! Только не стреляйте, ради всего святого!
— Имя, звание, — хрипло каркнул я.
— Штаб-сержант Джон Фостер, личный номер 867530…
— Ты отнюдь не военнопленный, — сообщил я, наставив пистолет прямо в лицо «стража». — Насколько я знаю, ты даже не солдат.
— Но вы же не можете…
— Не говори мне, что я не могу, дезертир. Я могу всё, что угодно… Так! Рассказывай.
— Ч-что именно?
— Что-нибудь, что меня заинтересует, — пояснил я. — Что-нибудь, что сохранит тебе жизнь… и конечности.
— Хрустальный утёс скоро будет в кольце, — торопливо зачастил «страж», нервно сглатывая. — Сюда выдвинулись две роты с бронетехникой. А ещё сюда летит отделение «зулу». Возможно, они уже прибыли — у них же вертолёты…
Хреново… С другой стороны звука вертушек я вроде как не слышал… Пока что, во всяком случае.
— Где полковник Коннорс? Он в этой супербашне?
— Его вам не достать, — мотнул головой Фостер. — База полковника — это крепость…
— Это уже моя забота. Он должен заплатить за всё.
— Полковник лишь хотел, чтобы мы выжили… Помните это, сэр.
— Я учту это, — сказал я, опуская пистолет. — Когда по его приказу нас снова попробуют убить.
И с размаху ударил пленного пистолетом наотмашь по лицу, вырубая его — уж лучше так, чем тратить пулю.
50
Вибрация спутникового телефона уже воспринималась как должное. И прозвучавший из него голос полковника Коннорса тоже воспринимался как должное.
— Не делай этого, Алекс.
— Не делать чего? — равнодушно спросил я, пробираясь по полуразрушенной пожарной лестнице на верх.
— Ты знаешь о чём я.
Эти разговоры… Все эти разговоры… Зачем они? Полковник что-то хочет сказать мне… Что-то настолько очевидное, что даже не нуждается в подробном объяснении… Но вот что? Не знаю А полковник Коннорс знает. Подозрительно много знает. Как будто может читать мои мысли, как будто может заглянуть ко мне в голову…
— Я разочарован, Алекс, ты разочаровываешь меня. Чего ты хочешь? Чего добиваешься? В чём твоя цель?
— Я задаю себе эти же вопросы последние лет пять, полковник, — усмехнулся я. — И знаете каковы ответы? А нет их! Я не знаю чего хочу, чего добиваюсь и в чём моя цель. Но сейчас я просто хочу, чтобы всё кончилось. Хочу завершить своё грёбанное задание и убраться из этого вонючего города… Но прежде… Прежде вы, полковник, и Второй Пехотный ответят за всё совершённое здесь. За всё.
— И даже за то, в чём нашей вины нет? — иронично спросил меня Коннорс.
— Такого нет. Вы виноваты во всём.
— Ну, допустим… Допустим, ты перебьёшь ещё больше моих солдат, чем уже убил. Допустим, выполнишь своё задание… Но что потом? Ведь ты всё равно не сможешь выбраться отсюда, Алекс. Из Кувейта не уйти — поверь мне, я пробовал. Большой мир за границами не существует — во всём мире теперь есть только этот мёртвый город, в котором мы пленники. Ты можешь сказать, какое сегодня число? Не можешь. Потому что числа нет, как нет и времени. Алекс, мы заперты здесь и обречены на выживание — здесь нельзя умереть, здесь приходится убивать и жить. Сколько всё это уже продолжается? Сколько раз мы уже переживаем всё это? Снова и снова, и снова, и снова… Всё это повторяется раз за разом, и раз за разом мы делаем одно и то в надежде на то, что хоть что-то изменится… Но как сказал Альберт Эйнштейн: безумие — это делать одно и то же, каждый раз ожидая иного результата.
— Да я уже давно понял, что вы безумный псих, полковник.
— Я — безумец? — негромко рассмеялся Коннорс. — О, это, безусловно всё упростило бы и облегчило… Но, увы, Алекс, увы… И раз ты не хочешь учиться на моих ошибках — значит, будешь учиться на своих. Иди и придёшь, Алекс. Иди и найдёшь, сержант.