— Ты ещё спрашиваешь?
— А кто ты? Кто ты на самом деле?
— Александер! Ганнери-сержант Александер!
Имя… Когда-то заменившее настоящее, но скверно заменившее — так и не ставшее ни привычным, ни тем более родным.
— У нас был приказ, и мы его выполняли. У вас был приказ, и вы его выполняли. Но что сделал ты?!
— Думаешь, ты тут самый умный? Ты до сих пор так считаешь? В любом случае, контроль над ситуацией тебе уже не вернуть.
Ветер поднимает песок, создавая из него человеческую фигуру. Мгновение, и вместо мешанины песчинок — лицо.
— Мы все просто хотели выжить.
Навстречу мне ковыляет неизвестный солдат — обветренное измождённое лицо, рваная и выцветшая форма американской армии.
— Что?.. Кто ты?
— Одна из жертв, — прошелестел песчинками тот. — Один из тех, кто просто выполнял приказ. Один из тех, кто погиб здесь.
— У меня не было выбора.
— Выбор есть всегда, — ветер на моём пути создал из песка ещё одну человеческую фигуру. — Но ты его упустил.
Ещё один «джи-ай». Без особых ужасов и кровавого месива, лишь одно-единственное багровое пятно на груди и хромота на левую ногу.
— Я… Я не виноват.
— А кто же тогда, если не ты?
Си Джей медленно брёл мне навстречу, волоча по песку за ремень свой «эмрис», который всегда берёг и потерял по пути сюда. Грудь Джонсона была буквально разорвана попаданиями нескольких пуль, перемешавших рваную ткань и пластины бронежилета с плотью и костями.
— Думаешь, из-за кого это? — Си Джей прикоснулся двумя пальцами к груди… И тут же рассыпался облаком песка, который моментально подхватил и унёс налетевший ветер.
— Но я… — моя пересохшая глотка с трудом выплёвывала слова, мало похожие на человеческую речь. — Но я ведь просто не успел…
— А как по мне, ты успел сделать всё.
— Вот только надо ли было это всё делать, садж?
Грег прошёл мимо меня и разлетелся на ветру, а я продолжил брести вперёд.
— Я думал, что… — накатило бессилие на грани отчаянья. — Я просто хотел всех спасти…
— Я помню, как ты меня спас.
Новый силуэт был мне знаком гораздо меньше, но всё же знаком. Ноги агента Махоуни были сломаны, но он всё же умудрялся как-то ковылять мне навстречу.
— Ты же просто оставил меня там. Даже не застрелил, хотя я и просил.
— Ты заслужил это, — на секунду мелькнуло что-то похожее на гнев. Что-то похожее на эмоции… — Заслужил!
— А ты? — агент вспыхнул жадным ярким пламенем от головы до ног, а затем рассыпался прахом.
— А я? — на смену Махоуни пришёл совсем уже мне неизвестный человек… Или как раз-таки слишком известный? — Я тоже заслужил это?
Если цээрушник был просто сильно обожжён, то этот солдат был обожжён страшно. До жути — до самых костей. И он всё ещё горел. Когда воздух добирался до застрявших в плоти частичек белого фосфора, он снова горел.
— Ты ведь даже не понял, что здесь происходит, — солдат распался на ветру.
— Я… я думал…
— Ты слишком много думаешь, — бросил мне на ходу Юрай, весь страшно обожжённый и окровавленный. — А надо было делать. Делать только то, что приказано. Или действительно спасать всех, включая и себя, и меня.
— Я не успел тебя спасти.
— Да ты особо и не пытался.
— Да, именно по этой.
Из всего города осталась лишь одна башня. Не из слоновой кости, а из бетона и стекла. Чёрная, словно бы опалённая стеной огня до самого неба. Причудливо закрученная, будто бы изломанная чудовищными порывами ветра Бури Тысячелетия.
Меня не ждёт там принцесса, которую нужно освободить, но и я не прекрасный принц на белом коне. И дракона или лича, который встанет на моём пути — тоже нет.
— Верно, брат — ты такой же, как и мы, — скалится выходящий из песка белый человеческий череп.
Точнее, это не он выходит, а стремительно отступает песок, рушась куда-то вниз. Он сыпется и сыпется вниз. В бесконечность. В бездну. Остаётся лишь белая башня вдалеке, дорога передо мной и багровые небеса над всеми нами.
Уходящий песок обнажает полотно дороги. Это не бетон и не асфальт, а человеческие тела.
— Это те, кого ты «спасал».
— Это твои благие намерения.
Верно. Голос прав, кем бы он ни был — вот они мои благие намерения, вот чем я всегда мощу свою дорогу. И вот куда она меня ведёт.
Песок на дороге передо мной уходит вверх вертикальной стеной, а затем всё вокруг озаряет вспышка осветительного снаряда.
Мы говорим, что эти болванки, начинённые «вилли питом» всего лишь приносят свет, но мы лжём. Потому что свет тоже может быть злым и жестоким, потому что свет слишком часто стал пахнуть фосфором.
Огонь охватывает всё вокруг. Горит дорога у меня под ногами, горит песок и сам воздух. Наверное, горю и я.
— Выбор, Александр, — говорит мне полковник. — Выбирай. Ещё раз. Ещё раз!
«Беретта» всё ещё в моей руке — та самая «беретта». В капризном механизме — кувейтский песок. Шансы, что пистолет выстрелит — пятьдесят на пятьдесят.
— Я думал, что в этом чёртовом городе моих людей нужно защищать от песчаных бурь, «танго» и предателей-цээрушников… Но я ошибся. Я должен был защищать их от тебя!
— Выбор, Александр. И ты знаешь какой. Ты ведь всё прекрасно знаешь.