«Я верю в тебя, отец! Ты — Мастер Боя!» — этот крик сорвался с моих губ. Это отвлекло Рэйнсноу на секунду, но и этого оказалось достаточно, чтобы отец вновь поднял голову, словно бы и не было того убийственного удара. Я знаю, что эту силу он подчерпнул у демона-симбионта. Перекат, он встал на ноги. Нет! Нет! НЕТ!!! Гройн сжал своими цепями горло Мастера и сжимает в своей хватке, словно удав. Руки ослабли, меч выпал с тихим звоном. Кровь стекает по лицу отца, растрёпанная чёлка прикрывает глаза, но я отсюда могу разглядеть… прикрытые глаза, готовые уже сомкнуться навсегда. А Дориа Рэйсноу улыбается, щурится, ей, видите ли, весело! Что-то шепчет ему, но моя рука уже протянута в их сторону, а ноги несут меня вперёд, подгибаясь и продавливаясь в землю под давлением отчаяния и ужаса. Отец закрыл глаза, тело размякло и начала падать, как Гройн распрямился и высвободил его из своего захвата. Мастер Боя пал без чувств. Моё сердце… яростно закололо, что-то внутри оборвалось, и сердце облилось кровью. В ушах уже стоит стук сердца… не моего — отца. Оно… слабо бьётся. Отец ещё жив, но… Его жизнь под угрозой! Я…
«Настала твоя очередь, Чара Чарг» — язвительный смех уже не столь пугающий, как было чуть раньше. Мне остаётся лишь призвать оружие и вступить в борьбу за жизнь. Кто, если не я? Никто. Глан, ко мне! Сработало. Ну, с духом! Ну, держись, гадюка! Я не отступлю! Ноги несут меня на бешеной скорости, инерция разгоняет меня ещё сильнее. Как тебе такое, а? Умри. Уклонилась. Ну, продолжим. Ещё удар! Ты играешь со мной? Сдохни! Замах! Ещё! Ещё! Ещё! Гадюка! Ах. У меня сбилось дыхание, а ноги начинают путаться и задевать друг друга. А? Ох! Дья… Не-е-е-ет! Ах! Ай! Что это только что было? Как она совершила этот трюк? По ощущениям Гройн обвил мне шею и умудрился поднять на секунду в воздух, после чего я рухнула наземь. И как мне только шею не свернуло, как только позвоночник остался цел. Не могу отдышаться, и совсем нет сил! С отцом такое не прошло, но со мной...? Что ж, я впечатлена и даже… мне страшно. Я распростёрлась на земле. О-о-ох, мне нехило сдавило горло. Тьфу, какой противный железный привкус во рту! Будто крови наглоталась. А может, так и есть.
Она уже стоит надо мной, готовая нанести смертельный удар в голову. Не пугай, убей уже. Сил на сопротивление не осталось. Заверши начатое. Не хочу это видеть, остаётся лишь принять это. Прости, папа, я пыталась. Свист, она что-то гнусавит. Удар. Меня окатило волной мелкой дрожи, словно от дуновения холодного ветра.Но, если я ещё мыслю, значит, я всё ещё жива. Рэйнсноу же в бешенстве, ругается последними словами. Поняла. Печать Рода по прежнему не даёт меня убить, задерживая удар в считанных миллиметрах от моего тела. Значит, жив и отец, и ещё есть надежда спасти его. Врагу не убить меня, пока действует Печать Рода, а значит — пока жив мой отец. Надеюсь, она не догадается. А пока моё тело наполняется новыми силами. Нет, остановись, гадюка, не трогай его!
«Стой, Рэйнсноу!» Она остановилась между мной и отцом? Не думаю, что из-за моего выкрика.
«Ну ладно, бздюшка, будь по-твоему. Мне пора на базу, да и здесь мне уже всё порядком наскучило. Увидимся на поле боя, Чара Чарг. В день твоей смерти». Ушла? Не ощущаю её магический ореол. Уф. Наконец. Теперь надо собраться с силами и подняться хотя бы на четвереньки. Не сразу, но вроде получается. Надо поспешить. Отец. Прошу тебя, дождись, ведь я рядом. Потерпи маленько, не погибай при мне. Не смей! Мастер Боя не погибнет в одиночном бою, так ведь? Так?! А-ха-ха-ха! А-а-а-а… Медленно, шаг за шагом… я доберусь до тебя… Доползу… Да, обязательно доползу до тебя, папа.
«Папа! Отец!» Сорву голос — не беда. Собьётся дыхание — поправимо. Но отец ДОЛЖЕН услышать меня! ДОЛЖЕН! Пускай знает, что я рядом, близко от него и… Не оступлюсь. Пускай и не надеется впасть в кому или вовсе откинуть ноги! Только жизнь! Только жить! Иного варианта не прощу — никогда не прощу ему! Отец. Я уже близка к цели, лишь пару шагов. Колени уже отбиты и стёрты в кровь, поверхность и воздух обжигают и причиняют боль. Эти неудобства для меня не преграда. Пускай меня и дальше гнёт боль, роняет наземь притяжение Миррор, и подгибаются руки. Движение прерывать нельзя. Сердце отца ощущается в груди, словно заселилось у меня под грудной клеткой. Такое слабое, надолго замлкающее перед каждым ударом… Его жизнь может оборваться, но этого не должно случиться. Не при мне. Не сейчас. О…
«Мать-Природа-а-а!» Доползла. Держись, папа. Пока во мне есть хоть капля магии и физических сил, тебя не оставлю одного. Может, один из тех малых ритуалов, что все мы совершаем каждый день, совершая малые чудеса и расплачиваясь за это своими силами, сможет мне помочь? Вдруг это и станет решающим шагом?! Отдам последнее, что сохранилось, ради тебя. Прошу только… Живи! Природа-Мать, силой, что дана мне с рождения тобой (моя голова клонится к земле), я расплачусь за (темнеет в глазах; нет, нет, не сейчас)... я расплачусь с тобой за (только не сейчас, я должна, должна)... я расплачусь с тобой (нет, нет). Я. Распла...чусь.
«Чара! Ты как?!» Опять. Земля. Горизонтальна. Почти. Лежу. Практически не вижу… Лица. Я на руках? Не отца. Нет. Отец… Папа… Папа.
НЕТ!!! Нет! Нет, не может быть! Не желаю в это верить! Почему не чувствую его сердцебиение? Почему не ощущаю Печать Рода на своей ключице?! Он не мог так поступить! Нет же! Нет! Отказываюсь в это верить! ОТКАЗЫВАЮСЬ. Мой отец — Мастер Боя, сильнейший Убийца своего поколения, герой и истинный воин! Как теперь мне быть?! До чего же противен отныне этот белый свет и освещение Огзы! Бесит! Отныне всё из этого тленного, гнилого, ничтожного мира мне противно, тошнотворно, чуждо! Всё прогнило насквозь! Ах-ах-ах.
Будь у меня силы подняться с этой грубой больничной койки — я бы! Но нет. Меня опустошили наголо, внутри и снаружи. Грубо, с силой, кусок за куском вырывая из моей телесной оболочки всё содержимое. Мир так жесток и несправедлив. Мир никогда не любил нас, не любит и не полюбит. Мы словно чужие для него. Это и объясняет, почему он даёт нам надежды, когда допускает наше появление, а потом уничтожает эти надежды, стоит нам осознать свою смертность. Он давит нас как только может — всеми доступными ему способами.
Страшно повернуть голову в его сторону — знаю ведь, что там увижу, — а всё же неведанная сила совершает надо мной это насилие. Зная заранее, мы совершаем глупости, за что после и простить себя не в силах. Каков смысл убеждаться в том, что тебе известно наверняка? И всё же… Эта сила побеждает, добивается своего. Мир рушится в одно мгновение. Жива ли я сама или нет — вот что ещё более чудовищно. Сомневаться в существовании самого себя в то время, когда понимаешь, что уже не существует дорогого тебе человека. Жестокость всего бытия. Всей сущности. Есть ли этот мир на самом деле? Бывать ли в нём твоему «Я», когда ты отрицаешь самого себя во благо других. Уничтожающие мысли: отрицать самого себя, чтобы не отрицать существование других. Тех, кто есть твой смысл. А нет их — нет и твоего смысла, нет тебя самого.
У меня ничего не вышло. Судьба отобрала у меня единственного родного, кровного человека. Родителя. Отца. Папу. И что теперь ждёт меня?
«Чара, ты уже очнулась?» Мадам Энола как прежде суетится вокруг своих пациентов, среди которых оказалась я. Но что теперь представляет из себя моё «Я»? Дурной запашок лекарственной отравы и больничная смертельная духота. Как же вы мне отныне все противны. Даже сам факт моего существования.