Перейду через портал, чтобы не идти пешком три-четыре часа от Академии до границы Островграда. Всё же на общественном транспорте из центра города будет комфортней и быстрее добраться. Ну, вперёд!
Ближайшая скоростная трамвайная станция в сторону пригорода через один квартал. На это уйдёт примерно десять минут пешком. Засеку время, благо, со мной наручные часы. Ещё раз проверю содержимое сумки на ремне. Ага, ключи не забыла. Это основное, что пригодится. Да и аптечка тоже может потребоваться, так что всегда при себе. Много вещей с собой брать не практично, будет отяжелять и тормозить, да и отвлекать тоже. Народу здесь, в центре, пруд пруди. Куда оживленнее, чем в окраине или пригороде, где и живу. Здесь живётся спокойно, без всякой спешки. Всё же исторический центр Островграда — это старинная королевская крепость, некогда бывшей столицей всего Великоречья. Правда, всего двадцать три года, но всё же была ею. Сейчас даже не верится, что некогда по этих дворам расхаживали в шикарных платьях господа и госпожи, разъезжали деревянные кареты и повозки. Люди живи совершенно иной жизнью, в ином темпе, чем сейчас. Пожалуй, тогда жизнь текла быстрее текущей. Ведь тогда все спешили заниматься своими делами, а веерком ходили по барам, ночью по уличкам, будучи пьяны. В наши дни всё иначе. Повозок нет, как и карет. Ушли в прошлое и балы, карнавалы, те прежние ярмарки и базары. Площадь центра города освободилась от хламья, от которого ломились и трещали хлипкие столики продавцов всякого-всякого. Стало просторно, по-современному. Улицы, правда, как и прежде узкие в некоторых закоулках, но пройти можно и втроём.
За раздумьями время пролетает в твою пользу, что удобно и порой так желанно. Ну, я прибыла на станцию. Каждые десять минут прибывает следующий трамвай. Если исходить из графика на висящем табло, то мне ждать две минуты. Чудно, на это я и рассчитывала. Пока что осмотрюсь. Знакомая уже станция — серо-белый перрон, огороженный с одной стороны станционной кассой. Там стоят автомат-кассир, выдающий за определённую плату билет. Так, сначала мне надо к нему. Что ты мне предложишь? Как и раньше, билет в один конец стоит недорого, ничтожно дёшево. Правильно сделала, что захватила с собой немного мелочи. Теперь ждём билет. Вот, получила. Возвращайся в общее меню. Да, пожалуйста, малыш.
О, мой трамвай прибывает! И соответствующее звуковое оповещение последовало. Пора садиться. Очередь небольшая, так что и места свободные найдутся. Так, турникет проглотил и одобрил мой билет. Можно проходить. Посмотрим места у окна. Вот, одно нашлось. Позволите сесть к окну? Спасибо. В нашем городе люди добрые и уступчивые. Порой даже старики уступают молодёжи, особенно когда мест много, а молодёжь из интереса к видам тянется ближе к окну. Конечно, многие из них после надевают наушники и уходят в мир музыку, наблюдая за природой и городом за окном. Ну, правда, вид зависит от линии трамвайного пути. Вид на этой линии — сначала исторический центр, а после спуск с холма и современный мегаполис. Вот сейчас жалею, что не прихватила с собой наушники, было бы здорово. Поди, не помру без них. Время есть, вздремну чуток по пути.
Некогда родной дом сейчас холоден и жесток в моих глазах. Получится ли перевоплотить его, возродить ту атмосферу, что наполняла внутреннее убранство при семействе Цас? Поскольку мама была единственный ребёнком в семье, то по праву наследства дом перейдёт под моё управление, если из жизни уйдёт и Цоболь Аух. В этом здании была как в плену. Для Марго Аух была нежеланна и ненавистна, а вот Цоболь… Его отношение ко мне было отличным от материнского. Юноша разрывался между двумя огнями: мной и матерью. Отныне в его жизнь придёт желанная свобода от материнского контроля и гнёта. Я обеспечу ему это.
Что ж, открываю дверь. Да, Марго Аух дома — два оборота говорят о присутствии хозяина. Должно быть, примет меня за своего сына. Вхожу. Дверь оставлю не закрытой на замок — так больше от неё толку.
«Цоболь, рано ты сегодня. Что, занятия отменили?» Чего и следовало ожидать от этой стервозной бабы. Вечно лелеет своего сынишку, строя из себя верную и заботливую маму, а сама — истинный деспот во плоти. Конечно, я промолчу. Не идёт навстречу, ведь привыкла, что сын обычно не отвечает ей на приветствие. Отношения между ними на деле натянуты, ни о какой теплоте и речи быть не может — они лишь создают иллюзию во избежание открытого противостояния и охотно верят в неё. Судя про звукам на кухне готовит к ужину. Бесшумно пройду к ней за спину. Особо в этой скромной, тесной кухоньке не развернёшься, тут нужно действовать мгновенно и эффективно. Итак, приступим. Заклинание лишило тебя всяких движений, даже мельчайшие мышцы не сократятся. Так ты умрёшь без особого насилия — не желаю пачкать этот дом кровью, тем более кровью ненавистного семейства Аух. Даже не поймёшь, что умрёшь, ведь прямо сейчас вся твоя нервная и опорно-двигательная система полностью парализованы магией. Очень удобное убийство — от остановки сердца и гибели головного мозга. Моя работа здесь выполнена. Время отчёта о проделанной работе…
Цоболь Аух в глубоком замешательстве со дня смерти матери. В день её убийства я осталась на месте убийства в ожидании встречи с ним. Его реакция на увиденное в доме оказалась неоднозначной и противоречивой. С одной стороны обретение свободы от внешнего контроля со стороны родителя, с другой отчаяние в связи с полной несамостоятельностью как личности. Были подобные мысли, но надеюсь на приобретение им самостоятельности и уверенности в себе. А в тот день спустя пару минут с захода в дом он впопыхах выбежал наружу и подошёл ко мне. В его глазах заявляла о себе растерянность и страх перед безызвестным будущим. Взгляд золотистых глаз блуждал из стороны в сторону, не скоро остановился на моём лице. Лишь одна фраза из моих уст: «Ты отныне свободен от материнской тирании, Цоболь Аух». После неё я ушла, оставив его в полном замешательстве и одиночестве.
С того дня прошло около четырёх дней. Мастер кузнечного дела ещё не нашёл себя в этой жизни и словно прибывает в трансе. На пару дней его отпускали на дополнительные выходные, но и это не вывело его в реальный мир. Его агрессия в мою сторону как в воду канула — ни следа, да и в целом стал сам не свой. Замкнут, скрытен, неразговорчив. Ведёт себя как скорбящий сын, но во мне закрались большие сомнения на этот счёт. Он просто полностью ушёл в свой мир и до сих пор прибывает там.
В последнее время я всё чаще ловлю себя на мысли, что после зарождения наших с Доном отношений он пересмотрел своё отношение к девушкам. Так что его окружают чуть ли не каждый день по три-семь девушек, предлагающие свои «дары любви» к молодому человеку или аж своё сердце. Он вежливо отклоняет их предложения и подарки, но больше не прячется от них, не избегает как прежде. Нет больше того Дона, который умолял защитить или спрятать его от назойливых девчонок, влюблённых в его образ. Некоторые умудряются нахально прикасаться ладонями к его груди, лицу, а кто-то нависает на шее, строя из себя падающую в обморок от чувств. Для многих это смотрится приторно-наигранно и тошнотворно, кто-то посторонний надсмехается над их выходками, но я… Я замечаю, среди них есть рождённые красавицы с пышными волосами, сверкающими под светом Огзы, со стройными талиями и широкими бедрами. Они прямо так и напрашиваются на тесные отношения, чтобы их касались, ласкали, целовали им кожу. Из глаза горят страстью и готовностью удержать около себя предмет воздыхания способами, которые мне не доступны.