— Так тебя не устраивает моя внешность! Может, в твоих глазах я и вовсе какая-нибудь лохушка из дремучего леса, забредшая в город?!
— Не повышай на меня голос, Чара. Вспомни, мы договаривались, что ты прекратишь своё давление на меня, как и попытки на мне срываться. Ты помнишь о нашей договорённости или нет?
Опять руки ко мне протягиваешь, сорванец. Не нужны мне твои объятия, выпусти! Да отпусти ты меня! Хватит! А-а-а-р! Не получится. Не получится у тебя удержать меня в объятиях, да даже тебе неудобно подобным образом удерживать меня, прижатой спиной к своей груди и с закрученными руками. Ай, больно ведь! Мои руки. Ладно, выжду подходящий момент для высвобождения. Догадываюсь, что ты намерен со мной вытворить.
«Давай ты успокоишься, и мы проведём время вместе», уже и шепчешь прямо на ухо. Лови от меня такой ответ и приветствие заодно.
«Ай! Ты что, сдурела?!» Уж кто сдурел, так этот ты, Ляс. Скрутил мне руки, чуть не выломав в локтях и кисти. Так что удар затылков в нос стоил того. Нечего лишать меня свободы, так ещё и совращать после забав с другой девушкой. Опять строишь грозную гримасу. Ну, строй, что уж теперь. Страх у меня это не вызывает. Чтобы придать тебе ощущение реальности и лучше продемонстрировать мою позицию, вдарю тебе яростную пощёчину. Получил? Каково теперь?
— Тебе следует остыть, ибо у меня, знаешь ли, терпение тоже не вечное.
— Что? Что тебя ещё во мне не устраивает в качестве твоей девушки, Ляс?! Может, я вся не такая, не правильная?! А ты, значит, ангел с небес спустившийся?
— После смерти отца у тебя жуткий вид, совсем перестала за собой следить.
— Ещё что скажешь?!
— А-а-ар-р-р! Хватит меня ревновать к каждой второй юбке, — сквозь стиснутые зубы и я рычать умею, умник. — Сбавь тон, Чара, иначе можешь пожалеть…
— А что ты мне сделаешь, Ляс? Изобьёшь? Изнасилуешь? Что?!
— Да почему сразу насилие-то? Достаточно на мне срываться, остановись! Сама признала, что не ангел я. Вспомни, что именно Я оказался рядом с тобой, когда вы с Мастером пали в поединках с Дорией Рэйсноу. Это Я донёс тебя и твоего отца до лазарета! В день похорон твоего отца весь день пробыл на улице в ожидании твоего возвращения, чтобы обнять тебя и прижать к своей груди! А ты после как поступила по отношению ко мне? Ни разу меня не навестила, лишь через других лиц узнавала, когда же я выздоровею! Сегодня что с тобой не так?!
Не повышай на меня голос.
Чего вы двое свои любопытные носы в дверной проём просунули?! А ну кыш отсюда! Зрителей нам ещё тут не хватало!
— Вы чего двое на весь этаж шумите?
— А ну живо исчезли! — наглые какие!
— Угомонись, Чарг. Видно, кто-то ещё в трауре.
— Ребята, уйдите. Без вас разберёмся.
— Ну, мы на страже, снаружи.
Славно. Ну, продолжим? Что ты там говорил? Будто ты уделил мне внимание, а я о тебе даже и не думала, да? Всё верно, ибо за тобой есть кому ухаживать. С десяток девиц с радостью за тобой приглядят, поухаживают, приласкают и расцелуют. Может, и чем угостят, всякими вкусняшками в стремлении завоевать твоё сердце. Как там говорят? «Путь к сердцу мужчину лежит через желудок»? Всё верно ведь. Им лишь бы вкусностей на стол подавай, да ласкай их.
— А зачем, когда вокруг тебя столько девушек вьётся, а? Они что, тебя не навещали, не ласкали, не влюбляли?
— Да при чём тут они, когда речь о НАШИХ отношениях?! Ты поймёшь уже или нет, что речь о нас, а не посторонних людях?! Твоя ревность к другим ничем необоснованна, а ты ведёшь себя как последняя истеричка!
Истеричка! В его глазах отныне такая — истеричка, так ещё и последняя. Помимо того ещё и некрасивая, никудышная, никчёмная. Видно, в его глазах я упала и перестала что-то из себя представлять, значить, иметь привлекательность. Неужели настолько дурно выгляжу?
— Эй. Ты плачешь? — сбавил тон, но у меня нет сил сопротивляться обиде и разочарованию в своём партнёре. — Чара, ты начинаешь меня разочаровывать своей ревностью к другим.
— Ты тоже меня сильно разочаровал неверностью мне, Дональд Ляс. Раньше ты был другим человеком и нравился мне тем, что не заглядывался на других девиц как большинство парней твоего возраста. А теперь? Что с тобой случилось?! Почему твоё отношение к другим так переменилось?! Ты не избегаешь встреч и бесед с другими, а они на тебя так и липнут, как мухи на сладкое! Ты потерял свою индивидуальность, неповторимость!
— Потому что я взрослею и меняюсь, как и остальные люди, Чара. Моё отношение к девушкам изменилось с той поры, как стали осознаны мои чувства к тебе.
— И теперь они стали привлекательней для тебя, чем я? Очень странно, что меня ты не избегал до той поры, а теперь… В твоих глазах ничто из себя не представляю, уже не важна и не значима?! Конечно, ведь на моём фоне они прямо-таки сверкают, излучают женственность! Чего стоит только их размер бюстгальтера! Только гляньте на их пышные формы, густые блестящие волосы и округлые овалы лица! И соблазнять умеют, готовить, стирать, убираться! Мне всё понятно, Дональд. Ты просто стал таким же парнем, как и твои сверстники!
— Я люблю тебя, Чара, честно. Однако мне неловко даже стоять рядом с тобой такой неопрятной, не следящей за своим внешним видом. Во мне последние дни жила надежда, что ты взглянешь на себя в зеркало, но этого не произошло. Да, на фоне других ты поблекла и перестала быть столь заметной. Не один я, ребята тоже отметили ухудшение твоей внешности. Стала бледная, неопрятная, не умываешься, не расчёсываешься, даже не думаешь о том, что надеваешь и каким образом, — давай, продолжай, добивай меня, раз начал. — Фигура, формы тела не играют для меня роли, я влюбляюсь от искренности и жизнелюбия, но…
— Что «но»?
Не надо ко мне подходить. Соблюдай расстояние. Остановись. Стой где стоишь. Не надо. Прошу, не сокращай со мной расстояние. Не вынуждай меня отходить назад.
«Ты ушла в уныние, Чара, и перестала быть самой собой. Ты нравилась мне той Чарой, что была охвачена вдохновением жить и радоваться, что излучала жизнелюбие и стремление ко всему благому. Сейчас же утопаешь в унынии и вновь переполнена ненависти и ярости. Вот и стремишься на мне отыграться, а я…»
Почему мне становится страшно с каждым его шагом? Между нами уже не вытянуть руку, не пройти третьему лицу. Он идёт на меня, заглядывая в глаза, маленькими шажками. Уже почти ощущаю на своих губах его горячее дыхание, которое, как видится, сожжёт мои губы дотла. Почему от него такая устрашающая аура исходит сейчас? Чего боюсь?
«Не подходи». Услышь меня, молю тебя. Не усиливай во мне страх перед собой. Не подниму на тебя головы и взгляда, не увижу твоих карих глаз. Уже нет. Меня охватывает ужас и дрожь во всём теле. О, нет. Только не твои руки. Ты попытаешься поднять мою голову и направить взгляд в свои глаза, так? Остановись. Не делай этого. Чувствую, что-то произойдёт. Сорвусь ведь. Вижу. Почему эти спокойные карие глаза для меня столь пугающие и агрессивны? Мне видна отчётливо страшная картинка: ты меня ударишь, Дональд Ляс. Мгновение, и ты… поднимешь на меня руку. Нет, тебя опередит моя рука.
«Не бойся, Чара. Мои чувства к тебе не угасли». Получи! Не трогай меня, не прикасайся! Отойди, не подходи! Не смотри на меня, не думай обо мне. Ты вызываешь у меня вал ужаса одним смертельно спокойным взглядом, Ляс. Если тебя не устраивает моя внешность, другие девушки куда шикарней, то что мешает тебе завести роман на стороне в моё отсутствие? Это ведь куда лучше и радужней неряхи вроде меня, полоумной дуры. Ты опять стремишься обнять меня? Неужели ещё не понял?
«Твоя ревность говорит о недоверии ко мне, а мне важна искренность. И прекращай прибегать к насилию, ты не…» Получил? Заткнись. Достаточно. Наслушалась тебя до того, что не буду больше слушать и слышать не желаю. Знаю ведь, что всё оправдываться станешь, а так и не признаешься, что безынтересна тебе стала. Ты потерял ко мне влечение, и теперь проигрываю другим красавицам, что вьются около тебя. Мне не стоять и рядом с ними.
«Это в последний раз, Чара. Прошу только об одном — просто позволь мне тебя утешить поце…» Надеюсь, после третьего удара ты поймёшь что к чему. Почему теперь я уверена, что ты…